...Раймон де Перейль оставался жить. Он не шёл на костёр с остальными. Он оставался, чтобы
помочь оставшимся, кто не имел никого, чтобы их защитить. Он был владельцем замка, сеньором,
который честью и словом отвечал за всех этих людей. Раймонд де Перейль не имел права так просто
умереть. Но для того, чтобы жить, он должен был отречься от всего, во что столько лет искренне
верил. Это было страшнее костра. Это было ложью. А Катары не лгали... Никогда,
ни при каких обстоятельствах, ни за какую цену, сколь высокой она бы ни оказалась. Поэтому и для
него жизнь кончалась сейчас, со всеми... Так как умирала его душа. А то, что останется на потом –
это уже будет не он. Это будет просто живущее тело, но его сердце уйдёт с родными – с его отважной
девочкой и с его любимой, верной женой...
Перед Катарами остановился тот же маленький человечек, Хюг де Арси. Нетерпеливо топчась
на месте, видимо, желая поскорее закончить, он хриплым, надтреснутым голосом начал отбор...
– Как тебя зовут?
– Эсклармонд де Перейль. – последовал ответ.
– Хюг де Арси, действую от имени короля Франции. Вы обвиняетесь в ереси Катар. Вам известно,
в соответствии с нашим соглашением, которое вы приняли 15 дней назад, чтобы быть свободной и
сохранить жизнь, вы должны отречься от своей веры и искренне поклясться в верности вере Римской
католической церкви. Вы должны сказать: «отрекаюсь от своей религии и принимаю католическую
религию!».
– Я верю в свою религию и никогда не отрекусь от неё... – твёрдо прозвучал ответ.
– Бросьте её в огонь! – довольно крикнул человечек.
Ну, вот и всё. Её хрупкая и короткая жизнь подошла к своему страшному завершению. Двое
человек схватили её и швырнули на деревянную вышку, на которой ждал хмурый, бесчувственный
«исполнитель», державший в руках толстые верёвки. Там же горел костёр... Эсклармонд сильно
ушиблась, но тут же сама себе горько улыбнулась – очень скоро у неё будет гораздо больше боли...
– Как вас зовут? – продолжался опрос Арси.
– Корба де Перейль...
Через коротенькое мгновение её бедную мать так же грубо швырнули рядом с ней.
Так, один за другим Катары проходили «отбор», и количество приговорённых всё прибавлялось...
Все они могли спасти свои жизни. Нужно было «всего лишь» солгать и отречься от того, во что ты
верил. Но такую цену не согласился платить ни один...
Пламя костра трескалось и шипело – влажное дерево никак не желало гореть в полную мощь.
Но ветер становился всё сильнее и время от времени доносил жгучие языки огня до кого-то из
осуждённых. Одежда на несчастном вспыхивала, превращая человека в горящий факел... Раздавались
крики – видимо, не каждый мог вытерпеть такую боль.
Эсклармонд дрожала от холода и страха... Как бы она ни храбрилась – вид горящих друзей вызывал
у неё настоящий шок... Она была окончательно измученной и несчастной. Ей очень хотелось позвать
кого-то на помощь... Но она точно знала – никто не поможет и не придёт. Перед глазами встал маленький
Видомир. Она никогда не увидит, как он растёт... никогда не узнает, будет ли его жизнь счастливой.
Она была матерью, всего лишь раз, на мгновение обнявшей своего ребёнка... И она уже никогда не
родит Светозару других детей, потому что жизнь её заканчивалась прямо сейчас, на этом костре...
рядом с другими.
Эсклармонд глубоко вздохнула, не обращая внимания на леденящий холод. Как жаль, что не было
солнца!.. Она так любила греться под его ласковыми лучами!.. Но в тот день небо было хмурым, серым
и тяжёлым. Оно с ними прощалось... Кое-как сдерживая готовые политься горькие слёзы, Эсклармонд
высоко подняла голову. Она ни за что не покажет, как по-настоящему ей было плохо!.. Ни за что!!! Она
как-нибудь вытерпит. Ждать оставалось не так уж долго...
Мать находилась рядом. И вот-вот готова была вспыхнуть... Отец стоял каменным изваянием, смотря
на них обеих, а в его застывшем лице не было ни кровинки... Казалось, жизнь ушла от него, уносясь
туда, куда очень скоро уйдут и они. Рядом послышался истошный крик – это вспыхнула мама...
– Корба! Корба, прости меня!!! – это закричал отец.
Вдруг Эсклармонд почувствовала нежное, ласковое прикосновение... Она знала – это был Свет её
Зари. Светозар... Это он протянул руку издалека, чтобы сказать последнее «прощай»... Чтобы сказать,
что он – с ней, что он знает, как ей будет страшно и больно... Он просил её быть сильной...
Дикая, острая боль полоснула тело – вот оно! Пришло!!! Жгучее, ревущее пламя коснулось лица.
Вспыхнули волосы... Через секунду тело вовсю полыхало... Милая, светлая девочка, почти ребёнок,
приняла свою смерть молча. Какое-то время она ещё слышала, как дико кричал отец, называя её имя.
Потом исчезло всё... Её чистая душа ушла в добрый и правильный мир. Не сдаваясь и не ломаясь.
Точно так, как она хотела.
Вдруг, совершенно не к месту, послышалось пение... Это присутствовавшие на казни церковники
начали петь, чтобы заглушить крики сгоравших «осуждённых». Хриплыми от холода голосами они
пели псалмы о всепрощении и доброте господа...
Наконец, у стен Монсегюра наступил вечер. Страшный костёр догорал, иногда ещё вспыхивая на
ветру гаснущими, красными углями. За день ветер усилился и теперь бушевал во всю, разнося по долине
чёрные облака копоти и гари, приправленные сладковатым запахом горелой человеческой плоти...
У погребального костра, наталкиваясь на близстоявших, потерянно бродил странный, отрешённый
человек... Время от времени вскрикивая чьё-то имя, он вдруг хватался за голову и начинал громко,
душераздирающе рыдать. Окружающая его толпа расступалась, уважая чужое горе. А человек снова
медленно брёл, ничего не видя и не замечая... Он был седым, сгорбленным и уставшим. Резкие порывы
ветра развевали его длинные седые волосы, рвали с тела тонкую тёмную одежду... На мгновение человек
обернулся и – о, боги!.. Он был совсем ещё молодым!!! Измождённое тонкое лицо дышало болью...
А широко распахнутые серые глаза смотрели удивлённо, казалось, не понимая, где и почему он
находился. Вдруг человек дико закричал и... бросился прямо в костёр!.. Вернее, в то, что от него
оставалось... Рядом стоявшие люди пытались схватить его за руку, но не успели. Человек рухнул ниц
на догоравшие красные угли, прижимая к груди что-то цветное... И не дышал.
Наконец, кое-как оттащив его от костра подальше, окружающие увидели, что он держал, намертво
зажав в своём худом, застывшем кулаке... То была яркая лента для волос, какую до свадьбы носили
юные окситанские невесты... Что означало – всего каких-то несколько часов назад он ещё был
счастливым молодым женихом... Ветер всё так же тревожил его за день поседевшие длинные волосы,
тихо играясь в обгоревших прядях... Но человек уже ничего не чувствовал и не слышал. Вновь обретя
свою любимую, он шёл с ней рука об руку по сверкающей звёздной дороге Катар, встречая их новое
звёздное будущее... Он снова был очень счастливым.
Всё ещё блуждавшие вокруг угасающего костра люди с застывшими в горе лицами искали останки
своих родных и близких... Так же, не чувствуя пронизывающего ветра и холода, они выкатывали из пепла
догоравшие кости своих сыновей, дочерей, сестёр и братьев, жён и мужей... Или даже просто друзей...
Время от времени кто-то с плачем поднимал почерневшее в огне колечко... полусгоревший ботинок...
и даже головку куклы, которая, скатившись в сторону, не успела полностью сгореть...
Тот же маленький человечек, Хюг де Арси, был очень доволен. Всё наконец-то закончилось –
катарские еретики были мертвы. Теперь он мог спокойно отправляться домой. Крикнув замёрзшему
в карауле рыцарю, чтобы привели его коня, Арси повернул к сидящим у огня воинам, чтобы дать им
последние распоряжения. Его настроение было радостным и приподнятым – затянувшаяся на долгие
месяцы миссия наконец-то пришла к «счастливому» завершению... Его долг был исполнен. И он мог
честно собой гордиться. Через короткое мгновение вдали уже слышалось быстрое цоканье конских
копыт – сенешаль города Каркассона спешил домой, где его ждал обильный горячий ужин и тёплый
камин, чтобы согреть его замёрзшее, уставшее с дороги тело.
На высокой горе Монсегюр слышался громкий и горестный плач орлов – они провожали в
последний путь своих верных друзей и хозяев... Орлы плакали очень громко... В селении Монсегюр
люди боязливо закрывали двери. Плач орлов разносился по всей долине. Они скорбели... Страшный
конец чудесной империи Катар – империи Света и Любви, Добра и Знания – подошёл к своему
завершению...
Где-то в глубине Окситанских гор ещё оставались беглые Катары. Они прятались семьями в
пещерах Ломбрив и Орнолак, никак не в силах решить, что же делать дальше... Потерявшие последних
Совершенных, они чувствовали себя детьми, не имевшими более опоры. Они были гонимы. Они были
дичью, за поимку которой давались большие награды. И всё же, Катары пока не сдавались...
Перебравшись в пещеры, они чувствовали себя там, как дома. Они знали там каждый поворот,
каждую щель, поэтому выследить их было почти невозможно. Хотя прислужники короля и церкви
старались вовсю, надеясь на обещанные вознаграждения. Они шныряли в пещерах, не зная точно,
где должны искать. Они терялись и гибли... А некоторые потерянные сходили с ума, не находя пути
назад в открытый и знакомый солнечный мир... Особенно преследователи боялись пещеру Сакани –
она заканчивалась шестью отдельными ходами, зигзагами вёдшими прямиком вниз. Настоящую
глубину этих ходов не знал никто. Ходили легенды, что один из тех ходов вёл прямиком в подземный
город Богов, в который не смел спускаться ни один человек...
Подождав немного, Папа взбесился. Катары никак не хотели исчезнуть!.. Эта маленькая группка
измученных и непонятных ему людей никак не сдавалась!.. Несмотря на потери, несмотря на лишения,
несмотря ни на что – они всё ещё ЖИЛИ. И Папа их боялся... Он их не понимал. Что двигало этими
странными, гордыми, неприступными людьми?!. Почему они не сдавались, видя, что у них не осталось
никаких шансов на спасение?.. Папа хотел, чтобы они исчезли. Чтобы на земле не осталось ни одного
проклятого Катара!.. Не в силах придумать ничего получше, он приказал послать в пещеры полчища
собак...
Рыцари ожили. Вот теперь всё казалось простым и лёгким – им не надо было придумывать планы
по поимке «неверных». Они шли в пещеры «вооружившись» десятками обученных охотничьих псов,
которые должны были их привести в самое сердце убежища катарских беглецов. Всё было просто.
Оставалось лишь чуточку подождать. По сравнению с осадой Монсегюра, это была мелочь...
Пещеры принимали Катар, раскрыв для них свои тёмные, влажные объятия... Жизнь беглецов
становилась сложной и одинокой. Скорее уж, это было похоже на выживание... Хотя желающих
оказать беглецам помощь всё ещё оставалось очень и очень много. В маленьких городках Окситании,
таких, как княжество де Фуа (de Foix), Кастеллум де Вердунум (Castellum de Verdunum) и других, под
прикрытием местных сеньоров всё ещё жили Катары. Только теперь они уже не собирались открыто,
стараясь быть более осторожными, ибо ищейки Папы никак не соглашались успокаиваться, желая во
что бы то ни стало истребить эту скрывавшуюся по всей стране окситанскую «ересь»...
«Будьте старательны в истреблении ереси любыми путями! Бог вдохновит вас!» – звучал
призыв Папы крестоносцам. И посланцы церкви действительно старались...
– Скажи, Север, из тех, кто ушёл в пещеры, дожил ли кто либо до того дня, когда можно было, не
боясь, выйти на поверхность? Сумел ли кто-то сохранить свою жизнь?
– К сожалению – нет, Изидора. Монсегюрские Катары не дожили... Хотя, как я тебе только что
сказал, были другие Катары, которые существовали в Окситании ещё довольно долго. Лишь через
столетие был уничтожен там последний Катар. Но и у них жизнь была уже совершенно другой, намного
более скрытной и опасной. Перепуганные инквизицией люди предавали их, желая сохранить этим свои
жизни. Поэтому кто-то из оставшихся Катар перебирался в пещеры. Кто-то устраивался в лесах. Но это
уже было позже, и они были намного более подготовлены к такой жизни. Те же, родные и друзья которых
погибли в Монсегюре, не захотели жить долго со своей болью... Глубоко горюя по усопшим, уставшие
от ненависти и гонений, они, наконец, решились воссоединиться с ними в той другой, намного более
доброй и чистой жизни. Их было около пятисот человек, включая нескольких стариков и детей. И ещё
с ними было четверо Совершенных, пришедших на помощь из соседнего городка.
В ночь их добровольно «ухода» из несправедливого и злого материального мира все Катары вышли
наружу, чтобы в последний раз вдохнуть чудесный весенний воздух, чтобы ещё раз взглянуть на знакомое
сияние так любимых ими далёких звёзд... куда очень скоро будет улетать их уставшая, измученная
катарская душа. Ночь была ласковой, тихой и тёплой. Земля благоухала запахами акаций, распустившихся
вишен и чабреца... Люди вдыхали опьяняющий аромат, испытывая самое настоящее детское наслаждение!..
Почти три долгих месяца они не видели чистого ночного неба, не дышали настоящим воздухом. Ведь,
несмотря ни на что, что бы на ней ни случилось, это была их земля!.. Их родная и любимая
Окситания. Только теперь она была заполнена полчищами Дьявола, от которых не было спасения.
Не сговариваясь, катары повернули к Монсегюру. Они хотели в последний раз взглянуть на свой
ДОМ. На священный для каждого из них Храм Солнца. Странная, длинная процессия худых,
измождённых людей неожиданно легко поднималась к высочайшему из катарских замков. Будто сама
природа помогала им!.. А возможно, это были души тех, с кем они очень скоро собирались встречаться?
У подножья Монсегюра расположилась маленькая часть армии крестоносцев. Видимо, святые отцы всё
ещё боялись, что сумасшедшие Катары могут вернуться. И сторожили... Печальная колонна тихими
призраками проходила рядом со спящей охраной – никто даже не шевельнулся...
– Они использовали «непрогляд», верно ведь? – удивлённо спросила я. – А разве это умели делать
все Катары?..
– Нет, Изидора. Ты забыла, что с ними были Совершенные, – ответил Север и спокойно продолжил
дальше. – Дойдя до вершины, люди остановились. В свете луны руины Монсегюра выглядели зловеще
и непривычно. Будто каждый камень, пропитанный кровью и болью погибших Катар, призывал к мести
вновь пришедших... И хотя вокруг стояла мёртвая тишина, людям казалось, что они всё ещё слышат
предсмертные крики своих родных и друзей, сгоравших в пламени ужасающего «очистительного»
папского костра. Монсегюр возвышался над ними грозный и... никому ненужный, будто раненый зверь,
брошенный умирать в одиночку... Стены замка всё ещё помнили Светодара и Магдалину, детский смех
Белояра и златовласой Весты... Замок помнил чудесные годы Катар, заполненные радостью и любовью.
Помнил добрых и светлых людей, приходивших сюда под его защиту.
Теперь этого больше не было. Стены стояли голыми и чужими, будто улетела вместе с душами
сожжённых Катар и большая, добрая душа Монсегюра... Катары смотрели на знакомые звёзды – отсюда
они казались такими большими и близкими!.. И знали – очень скоро эти звёзды станут их новым Домом.
А звёзды глядели сверху на своих потерянных детей и ласково улыбались, готовясь принять их одинокие
души. Наутро все Катары собрались в огромной, низкой пещере, которая находилась прямо над их
любимой – «кафедральной»... Там когда-то давно учила ЗНАНИЮ Золотая Мария... Там собирались
новые Совершенные... Там рождался, рос и крепчал Светлый и Добрый Мир Катар. И теперь, когда они
вернулись сюда лишь как «осколки» этого чудесного мира, им хотелось быть ближе к прошлому, которое
вернуть было уже невозможно... Каждому из присутствовавших Совершенные тихо дарили Очищение
(consolementum), ласково возлагая свои волшебные руки на их уставшие, поникшие головы. Пока все
«уходящие» не были, наконец-то, готовы.
В полном молчании люди поочерёдно ложились прямо на каменный пол, скрещивая на груди худые
руки, и совершенно спокойно закрывали глаза, будто всего лишь собирались ко сну... Матери прижимали
к себе детей, не желая с ними расставаться. Ещё через мгновение вся огромная зала превратилась в тихую
усыпальницу уснувших навеки пяти сотен хороших людей... Катар. Верных и Светлых последователей
Радомира и Магдалины. Их души дружно улетели туда, где ждали их гордые, смелые «братья». Где мир
был ласковым и добрым. Где не надо было больше бояться, что по чьей-то злой, кровожадной воле тебе
перережут горло или попросту швырнут в «очистительный» папский костёр.
Сердце сжала острая боль... Слёзы горячими ручьями текли по щекам, но я их даже не замечала.
Светлые, красивые и чистые люди ушли из жизни... по собственному желанию. Ушли, чтобы не сдаваться
убийцам. Чтобы уйти так, как они сами этого хотели. Чтобы не влачить убогую, скитальческую жизнь в
своей же гордой и родной земле – Окситании.
– Зачем они это сделали, Север? Почему не боролись?..
– Боролись – с чем, Изидора? Их бой был полностью проигран. Они просто выбрали, КАК
они хотели уйти.
– Но ведь они ушли самоубийством!.. А разве это не карается кармой? Разве это не заставило
их и там, в том другом мире, так же страдать?
– Нет, Изидора... Они ведь просто «ушли», выводя из физического тела свои души. А это ведь самый
натуральный процесс. Они не применяли насилия. Они просто «ушли».
С глубокой грустью я смотрела на эту страшную усыпальницу, в холодной, совершенной тишине
которой время от времени звенели падающие капли. Это природа начинала потихоньку создавать свой
вечный саван – дань умершим... Так, через годы, капля за каплей, каждое тело постепенно превратится
в каменную гробницу, не позволяя никому глумиться над усопшими...
– Нашла ли когда-либо эту усыпальницу церковь? – тихо спросила я.
– Да, Изидора. Слуги Дьявола, с помощью собак, нашли эту пещеру. Но даже они не посмели
трогать то, что так гостеприимно приняла в свои объятия природа. Они не посмели зажигать там свой
«очистительный», «священный» огонь, так как, видимо, чувствовали, что эту работу уже давно сделал
за них кто-то другой... С той поры зовётся это место – Пещера Мёртвых. Туда и намного позже, в разные
годы приходили умирать Катары и Рыцари Храма, там прятались гонимые церковью их последователи.
Даже сейчас ты ещё можешь увидеть старые надписи, оставленные там руками приютившихся когда-то
людей... Самые разные имена дружно переплетаются там с загадочными знаками Совершенных... Там
славный Домом Фуа, гонимые гордые Тренкавели... Там грусть и безнадёжность, соприкасаются с
отчаянной надеждой... И ещё... Природа веками создаёт там свою каменную «память» печальным
событиям и людям, глубоко затронувшим её большое любящее сердце... У самого входа в Пещеру
Мёртвых стоит статуя мудрого филина, столетиями охраняющего покой усопших...
– Скажи, Север, Катары ведь верили в Христа, не так ли? – грустно спросила я.
Север искренне удивился.
– Нет, Изидора, это неправда. Катары не «верили» в Христа, они обращались к нему,
говорили с ним. Он был их Учителем. Но не Богом. Слепо верить можно только лишь в Бога.
Хотя я так до сих пор и не понял, как может быть нужна человеку слепая вера? Это церковь в очередной раз
переврала смысл чужого учения... Катары верили в ЗНАНИЕ. В честность и помощь другим, менее
удачливым людям. Они верили в Добро и Любовь. Но никогда не верили в одного человека. Они
любили и уважали Радомира. И обожали учившую их Золотую Марию. Но никогда не делали из них Бога или
Богиню. Они были для них символами Ума и Чести, Знания и Любви. Но они всё же были ЛЮДЬМИ, правда,
полностью дарившими себя другим.
Смотри, Изидора, как глупо церковники перевирали даже собственные свои теории... Они утверждали,
что Катары не верили в Христа-человека. Что Катары, якобы, верили в его космическую
Божественную сущность, которая не была материальной. И в то же время, говорит церковь,
Катары признавали Марию Магдалину супругою Христа, и принимали её детей. Тогда, каким
же образом у нематериального существа могли рождаться дети?.. Не принимая во внимание,
конечно же, чушь про «непорочное» зачатие Марии?..
Нет, Изидора, ничего правдивого не осталось об учении Катар, к сожалению... Всё, что люди знают,
полностью извращено «святейшей» церковью, чтобы показать это учение глупым и ничего не стоящим. А
ведь Катары учили тому, чему учили наши предки. Чему учим мы. Но для церковников именно
это и являлось самым опасным. Они не могли допустить, чтобы люди узнали правду. Церковь обязана
была уничтожить даже малейшие воспоминания о Катарах, иначе, как могла бы она объяснить то, что с
ними творила?.. После зверского и поголовного уничтожения целого народа, КАК бы она объяснила
своим верующим, зачем и кому нужно было такое страшное преступление? Вот поэтому и не
осталось ничего от учения Катар... А спустя столетия, думаю, будет и того хуже.
– А как насчёт Иоанна? Я где-то прочла, что якобы Катары «верили» в Иоанна? И даже, как святыню,
хранили его рукописи... Является ли что-то из этого правдой?
– Только лишь то, что они, и правда, глубоко чтили Иоанна, несмотря на то, что никогда не встречали
его. – Север улыбнулся. – Ну и ещё то, что, после смерти Радомира и Магдалины, у Катар действительно
остались настоящие «Откровения» Христа и дневники Иоанна, которые во что бы то ни стало
пыталась найти и уничтожить Римская церковь. Слуги Папы вовсю старались доискаться, где же проклятые
Катары прятали своё опаснейшее сокровище?!. Ибо, появись всё это открыто – и история католической
церкви потерпела бы полное поражение. Но, как бы ни старались церковные ищейки, счастье так и не
улыбнулось им... Ничего так и не удалось найти, кроме как нескольких рукописей очевидцев.
Вот почему единственной возможностью для церкви как-то спасти свою репутацию в случае с Катарами
и было лишь извратить их веру и учение так сильно, чтобы уже никто на свете не мог отличить правду
от лжи… Как они легко это сделали с жизнью Радомира и Магдалины. Ещё церковь утверждала, что
Катары поклонялись Иоанну даже более, чем самому Иисусу Радомиру. Только вот под Иоанном они
подразумевали «своего» Иоанна, с его фальшивыми христианскими евангелиями и такими
же фальшивыми рукописями... Настоящего же Иоанна Катары, и правда, чтили, но он, как ты знаешь,
не имел ничего общего с церковным Иоанном-«крестителем».
– Ты знаешь, Север, у меня складывается впечатление, что церковь переврала и уничтожила ВСЮ
мировую историю. Зачем это было нужно?
– Чтобы не разрешить человеку мыслить, Изидора. Чтобы сделать из людей послушных и ничтожных
рабов, которых по своему усмотрению «прощали» или наказывали «святейшие». Ибо, если человек узнал
бы правду о своём прошлом, он был бы человеком ГОРДЫМ за себя и своих Предков и никогда
не надел бы рабский ошейник. Без ПРАВДЫ же из свободных и сильных люди становились
«рабами божьими», и уже не пытались вспомнить, кто они есть на самом деле. Таково настоящее,
Изидора... И, честно говоря, оно не оставляет слишком светлых надежд на изменение.
Север был очень тихим и печальным. Видимо, наблюдая людскую слабость и жестокость столько
столетий, и видя, как гибнут сильнейшие, его сердце было отравлено горечью и неверием в скорую победу
Знания и Света... А мне так хотелось крикнуть ему, что я всё же верю, что люди скоро проснутся!..
Несмотря на злобу и боль, несмотря на предательства и слабость, я верю, что Земля, наконец, не
выдержит того, что творят с её детьми. И очнётся... Но я понимала, что не смогу убедить его, так как сама
должна буду скоро погибнуть, борясь за это же самое пробуждение.
Но я не жалела... Моя жизнь была всего лишь песчинкой в бескрайнем море страданий. И я должна была
лишь бороться до конца, каким бы страшным он ни был. Так как даже капли воды, падая постоянно, в
силах продолбить когда-нибудь самый крепкий камень. Так и ЗЛО: если бы люди дробили его даже по
крупинке, оно когда-нибудь рухнуло бы, пусть даже не при этой их жизни. Но они вернулись бы снова на
свою Землю и увидели бы – это ведь ОНИ помогли ей выстоять!.. Это ОНИ помогли ей стать
Светлой и Верной. Знаю, Север сказал бы, что человек ещё не умеет жить для будущего... И знаю
– пока это было правдой. Но именно это по моему пониманию и останавливало многих от собственных
решений. Так как люди слишком привыкли думать и действовать, «как все», не выделяясь и не встревая,
только бы жить спокойно.
– Прости, что заставил тебя пережить столько боли, мой друг. – Прервал мои мысли голос Севера. –
Но думаю, это поможет тебе легче встретить свою судьбу. Поможет выстоять...
Мне не хотелось об этом думать... Ещё хотя бы чуточку!.. Ведь на мою печальную судьбу у меня оставалось
ещё достаточно предостаточно времени. Поэтому, чтобы поменять наболевшую тему, я опять начала задавать
вопросы.
– Скажи мне, Север, почему у Магдалины и Радомира, да и у многих Волхвов я видела знак королевской
«лилии»? Означает ли это, что все они были Франками? Можешь ли объяснить мне?
– Начнём с того, Изидора, что это неправильное понимание уже самого знака, – улыбнувшись, ответил
Север. – Это была не лилия, когда его принесли во Франкию Меравингли.
– ?!.
– Разве ты не знала, что это они принесли знак «Трёхлистника» в тогдашнюю Европу?.. – искренне
удивился Север.
– Нет, я никогда об этом не слышала. И ты снова меня удивил!
– Трёхлистник когда-то давным-давно, был боевым знаком Славяно-Ариев, Изидора. Это была
магическая трава, которая чудесно помогала в бою – она давала воинам невероятную силу, она лечила раны
и облегчала путь уходящим в другую жизнь. Эта чудесная трава росла далеко на Севере, и добывать её могли
только волхвы и ведуны. Она всегда давалась воинам, уходившим защищать свою Родину. Идя на бой, каждый
воин произносил привычное заклинание: «За Честь! За Совесть! За Веру!» Делая
также при этом магическое движение – касался двумя пальцами левого и правого плеча и последним
– середины лба. Вот что поистине означал Трёхлистник. И таким принесли его с собою Меравингли. Ну, а потом,
после гибели династии Меравинглей, новые короли присвоили его, как и всё остальное, объявив символом
королевского дома Франции. А ритуал движения (или кресчения) «позаимствовала» себе та же христианская
церковь, добавив к нему четвёртую, нижнюю часть... часть дьявола. К сожалению, история повторяется,
Изидора...
Да, история и правда повторялась... И становилось от этого горько и грустно. Было ли хоть что-нибудь
настоящим из всего того, что мы знали?.. Вдруг я почувствовала, будто на меня требовательно смотрят
сотни незнакомых мне людей. Я поняла – это были те, кто ЗНАЛИ... Те, которые погибали, защищая правду...
Они будто завещали мне донести ИСТИНУ до незнающих. Но я не могла. Я уходила... Так
же, как ушли когда-то они сами.
Вдруг дверь с шумом распахнулась – в комнату ураганом ворвалась улыбающаяся, радостная Анна. Моё
сердце высоко подскочило, а затем ухнуло в пропасть... Я не могла поверить, что вижу свою милую девочку!..
А она как ни в чём не бывало широко улыбалась, будто всё у неё было великолепно, и будто не висела над
нашими жизнями страшная беда.
– Мамочка, милая, а я чуть ли тебя нашла! О, Север!.. Ты пришёл нам помочь?.. Скажи, ты ведь поможешь
нам, правда? – Заглядывая ему в глаза, уверенно спросила Анна.
Север лишь ласково и очень грустно ей улыбался...
* * *
Анна восторженно взирала на Севера, будто он в состоянии был подарить
нам спасение... Но понемногу её взгляд стал угасать, так как по грустному выражению его лица она поняла: как
бы он этого не желал, помощи почему-то не будет.
– Ты ведь хочешь нам помочь, правда, ведь? Ну, скажи, ты ведь желаешь помочь, Север?..
Анна поочерёдно внимательно всматривалась в наши глаза, будто желая удостовериться, что мы её правильно
понимаем. В её чистой и честной душе не укладывалось понимание, что кто-то мог, но не
хотел спасти нас от ужасающей смерти...
– Прости меня, Анна... Я не могу помочь вам, – печально произнёс Север.
– Но, почему?!! Неужели ты не жалеешь, что мы погибнем?.. Почему, Север?!..
– Потому, что я НЕ ЗНАЮ, как помочь вам... Я не знаю, как погубить Караффу. У меня нет нужного «оружия»,
чтобы избавиться от него.
Всё ещё не желая верить, Анна очень настойчиво продолжала спрашивать.
– А кто же знает, как побороть его? Кто-то ведь должен это знать! Он ведь не самый сильный!
Вон даже дедушка Истень намного сильнее его! Ведь, правда, Север?
Было забавно слышать, как она запросто называла такого человека дедушкой... Анна воспринимала их, как свою
верную и добрую семью. Семью, в которой все друг о друге радеют... И где для каждого ценна в ней другая жизнь.
Но, к сожалению, именно такой семьёй они и не являлись... У волхвов была другая, своя и обособленная жизнь. И
Анна пока ещё этого никак не понимала.
– Это знает Владыко, милая. Только он может помочь вам.
– Но если это так, то как же он не помог до сих пор?! Мама ведь уже была там, правда? Почему же он не помог?
– Прости меня, Анна, я не могу тебе ответить. Я не ведаю...
Тут уже и я не смогла далее смолчать!
– Но ты ведь объяснял мне, Север! Что же с тех пор изменилось?..
– Наверное, я, мой друг. Думаю, это ты что-то во мне изменила. Иди к Владыко, Изидора. Он – ваша единственная
надежда. Иди, пока ещё не поздно.
Я ничего ему не ответила. Да и что я могла сказать?.. Что я не верю в помощь Белого Волхва?
Не верю, что он сделает для нас исключение? А ведь именно это и было правдой! И именно потому
я не хотела идти к нему на поклон. Возможно, поступать подобно было эгоистично, возможно – неразумно, но я
ничего не могла с собой поделать. Я не хотела более просить помощи у отца, предавшего когда-то своего любимого
сына... Я не понимала его, и была полностью с ним не согласна. Ведь он МОГ спасти Радомира. Но
не захотел... Я бы многое на свете отдала за возможность спасти мою милую, храбрую девочку. Но у меня, к сожалению,
такой возможности не было... Пусть даже храня самое дорогое (ЗНАНИЕ), Волхвы всё же не имели права очерствить
свои сердца до такой степени, чтобы забыть простое человеколюбие! Чтобы уничтожить в себе сострадание. Они
превратили себя в холодных, бездушных «библиотекарей», свято хранивших свою библиотеку. Только вот вопрос-то
был уже в том, помнили ли они, закрывшись в своём гордом молчании, ДЛЯ КОГО эта библиотека
когда-то предназначалась?.. Помнили ли они, что наши Великие Предки оставили своё ЗНАНИЕ, чтобы оно помогло
когда-нибудь их внукам спасти нашу прекрасную Землю?.. Кто же давал право Белому Волхву единолично
решать, когда именно придёт тот час, что они наконец-то широко откроют двери? Мне почему-то
всегда казалось, что те, кого наши предки звали Богами, не позволили бы гибнуть своим самым лучшим сыновьям и
дочерям только лишь потому, что не стояло ещё на пороге «правильное» время! Ибо, если чёрные вырежут всех
просветлённых, то уже некому более будет понимать даже самую лучшую библиотеку...
Анна внимательно наблюдала за мной, видимо слыша мои печальные думы, а в её добрых лучистых глазах стояло взрослое, суровое понимание.
– Мы не пойдём к нему, мамочка. Мы попробуем сами, – ласково улыбнувшись, произнесла моя смелая девочка.
– У нас ведь осталось ещё какое-то время, правда?
Север удивлённо взглянул на Анну, но, увидев её решимость, не произнёс ни слова.
А Анна уже восхищённо оглядывалась вокруг, только сейчас заметив, какое богатство окружало её в этой дивной
сокровищнице Караффы.
– Ой, что это?!. Неужели это библиотека Папы?.. И ты могла здесь часто бывать, мамочка?
– Нет, родная моя. Всего лишь несколько раз. Я хотела узнать о чудесных людях, и Папа почему-то разрешил мне
это.
– Ты имеешь в виду Катар? – спокойно спросила Анна. – Они ведь знали очень много, не правда ли? И всё же не
сумели выжить. Земля всегда была очень жестокой... Почему так, мама?
– Это не Земля жестока, солнышко моё. Это – люди. И откуда тебе известно про Катар? Я ведь никогда не учила
тебя о них, не правда ли?
На бледных щеках Анны тут же вспыхнуло «розовое» смущение...
– Ой, ты прости меня, пожалуйста! Я просто «слышала», о чём вы вели беседу, и мне стало очень интересно!
Поэтому я слушала. Ты извини, ведь в ней не было ничего личного, вот я и решила, что вы не обидитесь...
– Ну, конечно же! Только зачем тебе нужна такая боль? Нам ведь хватает и того, что преподносит Папа, не так ли?
– Я хочу быть сильной, мама! Хочу не бояться его, как не боялись своих убийц Катары. Хочу, чтобы тебе не было
за меня стыдно! – гордо вскинув голову, произнесла Анна.
С каждым днём я всё больше и больше удивлялась силе духа моей юной дочери!.. Откуда у неё находилось столько
мужества, чтобы противостоять самому Караффе?.. Что двигало её гордым, горячим сердцем?
– Хотите ли увидеть ещё что-либо? – мягко спросил Север. – Не будет ли лучше вас оставить вдвоём на время?
– О, пожалуйста, Север, расскажи нам ещё про Магдалину!.. И расскажи, как погиб Радомир? – Восторженно
попросила Анна. И тут же спохватившись, повернулась ко мне: – Ты ведь не возражаешь, мама?..
Конечно же, я не возражала!.. Наоборот, я была готова на всё, только бы отвлечь её от мыслей о нашем
ближайшем будущем.
– Пожалуйста, расскажи нам, Север! Это поможет нам справиться и придаст нам сил. Расскажи, что знаешь,
мой друг...
Север кивнул, и мы снова оказались в чьей-то чужой, незнакомой жизни... В чём-то давным-давно прожитом и
покинутом прошлом.
Перед нами благоухал южными запахами тихий весенний вечер. Где-то вдалеке всё ещё полыхали последние
блики угасающего заката, хотя уставшее за день солнце давно уже село, чтобы успеть отдохнуть до завтра, когда
оно снова вернётся на своё каждодневное круговое путешествие. В быстро темнеющем, бархатном небе всё ярче
разгорались непривычно огромные звёзды. Окружающий мир степенно готовил себя ко сну... Лишь иногда где-то
вдруг слышался обиженный крик одинокой птицы, никак не находящей покоя. Или время от времени сонным лаем
тревожил тишину переклик местных собак, этим показывавших своё неусыпное бдение. Но в остальном ночь казалась
застывшей, ласковой и спокойной...
И только в огороженном высокой глиняной стеной саду всё ещё сидели двое. Это были Иисус Радомир и его
жена Мария Магдалина... Они провожали свою последнюю ночь... перед распятием.
Прильнувши к мужу, положив уставшую голову ему на грудь, Мария молчала. Она ещё столько хотела ему
сказать!.. Сказать столько важного, пока ещё было время! Но не находила слов. Все слова уже были сказаны. И
все они казались бессмысленными. Не стоящими этих последних драгоценных мгновений... Как бы она ни старалась
уговорить Радомира покинуть чужую землю, он не согласился. И это было так нечеловечески больно!.. Мир
оставался таким же спокойным и защищённым, но она знала – он не будет таким, когда уйдёт Радомир... Без него
всё будет пустым и мёрзлым...
Она просила его подумать... Просила вернуться в свою далёкую Северную страну или хотя бы в Долину
Магов, чтобы начать всё сначала.
Она знала – в Долине Магов их ждали чудесные люди. Все они были одарёнными. Там они могли построить
новый и светлый мир, как уверял её Волхв Иоанн. Но Радомир не захотел... Он не согласился. Он желал принести
себя в жертву, дабы прозрели слепые... Это было именно той задачей, что воздвиг на его сильные плечи
Отец. Белый Волхв... И Радомир не желал отступать... Он хотел добиться понимания... у иудеев. Даже ценой
своей собственной жизни.
Ни один из девяти друзей, верных рыцарей его Духовного Храма, не поддержал его. Ни один не желал отдавать
его в руки палачей. Они не хотели его терять. Они слишком сильно его любили...
* * *
Но вот пришёл тот день, когда, подчиняясь железной воле Радомира, его друзья и его жена (против
своей воли) поклялись не встревать в происходящее... Не пытаться его спасти, что бы ни происходило. Радомир
горячо надеялся, что, видя явную возможность его гибели, люди наконец-то поймут, прозреют и захотят
спасти его сами, несмотря на различия их веры, несмотря на нехватку понимания.
Но Магдалина знала – этого не случится. Она знала, этот вечер станет для них
последним.
Сердце рвалось на части, слыша его ровное дыхание, чувствуя тепло его рук, видя его сосредоточенное лицо,
не омрачённое ни малейшим сомнением. Он был уверен в своей правоте. И она ничего не могла поделать, как бы
сильно его ни любила, как бы яростно ни пыталась его убедить, что те, за кого он шёл на верную смерть, были его
недостойны.
– Обещай мне, светлая моя, если они всё же меня уничтожат, ты пойдёшь Домой, – вдруг очень настойчиво
потребовал Радомир. – Там ты будешь в безопасности. Там ты сможешь учить. Рыцари Храма пойдут с тобой, они
поклялись мне. Ты увезёшь с собою Весту, вы будете вместе. И я буду приходить к вам, ты знаешь это. Знаешь ведь?
И тут Магдалину, наконец, прорвало... Она не могла выдержать более... Да, она была сильнейшим Магом. Но в
этот страшный момент она являлась всего лишь хрупкой, любящей женщиной, теряющей самого дорогого на свете
человека...
Её верная, чистая душа не понимала, КАК могла Земля отдавать на растерзание самого одарённого
своего сына?.. Был ли в этой жертве хоть какой-то смысл? Она думала – смысла не было. Привыкшая с малых лет
к бесконечной (а иногда и безнадёжной!) борьбе, Магдалина не в состоянии была понять эту абсурдную, дикую
жертву!.. Ни умом, ни сердцем не принимала она слепое повиновение судьбе, ни пустую надежду на чьё-то
возможное «прозрение»! Эти люди (иудеи) жили в своём обособленном и наглухо закрытом для остальных мире.
Их не волновала судьба «чужака». И Мария знала наверняка – они не помогут. Так же, как знала – Радомир погибнет
бессмысленно и напрасно. И никто не сможет вернуть его обратно. Даже если захочет. Менять что-либо будет поздно...
– Как ты не можешь понять меня? – вдруг, подслушав её печальные мысли, заговорил Радомир. – Если я не
попробую разбудить их, они уничтожат грядущее. Помнишь, Отец говорил нам? Я должен помочь им!
Или хотя бы уж обязан попытаться.
– Скажи, ты ведь так и не понял их, правда ведь? – ласково гладя его руку, тихо прошептала Магдалина. – Так же,
как и они не поняли тебя. Как же ты можешь помочь народу, если сам не понимаешь его?!. Они мыслят
другими рунами... Да и рунами ли?.. Это другой народ, Радомир! Нам не знакомы их ум и сердце.
Как бы ты ни пытался – они не услышат тебя! Им не нужна твоя Вера, так же, как не нужен и ты сам.
Оглянись вокруг, Радость моя, – это чужой дом! Твоя земля зовёт тебя! Уходи, Радомир!
Но он не хотел мириться с поражением. Он желал доказать себе и другим, что сделал всё, что было в его земных
силах. И как бы она ни старалась – Радомира ей было не спасти. И она, к сожалению, это знала...
Ночь уже подошла к середине... Старый сад, утонувший в мире запахов и сновидений, уютно молчал, наслаждаясь
свежестью и прохладой. Окружающий Радомира и Магдалину мир сладко спал беззаботным сном, не предчувствуя
ничего опасного и плохого. И только Магдалине почему-то казалось, что рядом с ней, прямо за её спиной, злорадно
посмеиваясь, пребывал кто-то безжалостный и равнодушный... Пребывал Рок... Неумолимый и грозный, Рок мрачно
смотрел на хрупкую, нежную, женщину, которую ему всё ещё почему-то никак не удавалось сломить... Никакими
бедами, никакой болью.
А Магдалина, чтобы от всего этого защититься, изо всех сил цеплялась за свои старые, добрые воспоминания,
будто знала, что только они в данный момент могли удержать её воспалённый мозг от полного и невозвратимого
«затмения»... В её цепкой памяти всё ещё жили так дорогие ей годы, проведённые с Радомиром... Годы, казалось
бы, прожитые так давно!.. Или может быть только вчера?.. Это уже не имело большого значения – ведь завтра его
не станет. И вся их светлая жизнь тогда уже по-настоящему станет только воспоминанием....
КАК могла она с этим смириться?! КАК могла она смотреть, опустив руки, когда шёл на гибель
единственный для неё на Земле человек?!!
– Я хочу показать тебе что-то, Мария, – тихо прошептал Радомир.
И засунув руку за пазуху, вынул оттуда... чудо!
Его тонкие длинные пальцы насквозь просвечивались ярким пульсирующим изумрудным светом!.. Свет лился
всё сильнее, будто живой, заполняя тёмное ночное пространство...
Радомир раскрыл ладонь – на ней покоился изумительной красоты зелёный кристалл...
– Что это??? – как бы боясь спугнуть, также тихо прошептала Магдалина.
– Ключ Богов – спокойно ответил Радомир. – Смотри, я покажу тебе...
(О Ключе Богов я рассказываю с разрешения Странников, с которыми мне посчастливилось дважды
встретится в июне и августе 2009 года, в Долине Магов. До этого о Ключе Богов не говорилось открыто нигде
и никогда).
Кристалл был материальным. И в то же время истинно волшебным. Он был вырезан из очень красивого
камня, похожего на удивительно прозрачный изумруд. Но Магдалина чувствовала – это было что-то намного
сложнее, чем простой драгоценный камень, пусть даже самый чистый. Он был ромбовидным и удлинённым,
величиной с ладонь Радомира. Каждый срез кристалла был полностью покрыт незнакомыми рунами, видимо,
даже более древними, чем те, которые знала Магдалина...
– О чём он «говорит», радость моя?.. И почему мне не знакомы эти руны? Они чуточку другие, чем те,
которым нас учили Волхвы. Да и откуда он у тебя?!
– Его принесли на Землю когда-то наши мудрые Предки, наши Боги, чтобы сотворить здесь Храм
Вечного Знания, – задумчиво смотря на кристалл, начал Радомир. – Дабы помогал он обретать Свет и
Истину достойным Детям Земли. Это ОН родил на земле касту Волхвов, Ведунов, Ведуний, Даринь и
остальных просветлённых. И это из него они черпали свои ЗНАНИЯ и ПОНИМАНИЕ, и по нему
когда-то создали Мэтэору. Позже, уходя навсегда, Боги оставили этот Храм людям, завещая хранить и
беречь его, как берегли бы они саму Землю. А Ключ от Храма отдали Волхвам, дабы не попал он случайно
к «тёмномыслящим» и не погибла бы Земля от их злой руки. Так с тех пор, и хранится это чудо веками у
Волхвов, а они передают его время от времени достойному, чтобы не предал случайный «хранитель» наказ
и веру, оставленную нашими Богами.
– Неужели это и есть Грааль, Север? – не удержавшись, просила я.
– Нет, Изидора. Грааль никогда не был тем, чем есть этот удивительный Умный Кристалл. Просто люди
«приписали» своё желаемое Радомиру... как и всё остальное, «чужое». Радомир же, всю свою сознательную
жизнь был Хранителем Ключа Богов. Но люди, естественно, этого знать не могли, и поэтому не успокаивались.
Сперва они искали якобы «принадлежавшую» Радомиру Чашу. А иногда Граалем называли его детей или саму
Магдалину. И всё это происходило лишь потому, что «истинно верующим» очень хотелось иметь какое-то
доказательство правдивости того, во что они верят… Что-то материальное, что-то «святое», что возможно
было бы потрогать... (что, к великому сожалению, происходит даже сейчас, через долгие сотни
лет). Вот «тёмные» и придумали для них красивую в то время историю, чтобы зажечь ею чувствительные
«верующие» сердца... К сожалению, людям всегда были нужны реликвии, Изидора, и если их не было,
кто-то их просто придумывал. Радомир же никогда не имел подобной чаши, ибо не было у него и
самой «тайной вечери»... на которой он якобы из неё пил. Чаша же «тайной вечери» была у пророка Джошуа,
но не у Радомира.
И Иосиф Аримафейский вправду когда-то собрал туда несколько капель крови пророка. Но эта знаменитая
«Граальская Чаша» по-настоящему была всего лишь самой простой глиняной чашечкой, из какой обычно
пили в то время все евреи, и которую не так-то просто было после найти. Золотой же, или серебряной чаши, сплошь
усыпанной драгоценными камнями (как любят изображать её священники) никогда в реальности не существовало
ни во времена иудейского пророка Джошуа, ни уж тем более во времена Радомира.
Но это уже другая, хоть и интереснейшая история.
У тебя не так уж много времени, Изидора. И я думаю, ты захочешь узнать совершенно другое, что близко тебе
по сердцу, и что, возможно, поможет тебе найти в себе побольше сил, чтобы выстоять. Ну, а этот, слишком тесно
«тёмными» силами запутанный клубок двух чужих друг другу жизней (Радомира и Джошуа), в любом случае,
так скоро не расплести. Как я уже сказал, у тебя просто не хватит на это времени, мой друг. Ты уж прости...
Я лишь кивнула ему в ответ, стараясь не показать, как сильно меня занимала вся эта настоящая правдивая
История! И как же хотелось мне узнать, пусть даже умирая, всё невероятное количество лжи, обрушенной
церковью на наши доверчивые земные головы... Но я оставляла Северу решать, что именно ему хотелось мне
поведать. Это была его свободная воля – говорить или не говорить мне то или иное. Я и так была ему несказанно
благодарна за его драгоценное время, и за его искреннее желание скрасить наши печальные оставшиеся дни.
Мы снова оказались в тёмном ночном саду, «подслушивая» последние часы Радомира и Магдалины...
– Где же находится этот Великий Храм, Радомир? – удивлённо спросила Магдалина.
– В дивной далёкой стране... На самой «вершине» мира... (имеется в виду Северный Полюс, бывшая страна
Гиперборея – Даария), – тихо, будто уйдя в бесконечно далёкое прошлое, прошептал Радомир. – Там стоит святая
гора рукотворная, которую не в силах разрушить ни природа, ни время, ни люди. Ибо гора эта – вечна...
Это и есть Храм Вечного Знания. Храм наших старых Богов, Мария...
Когда-то, давным-давно, сверкал на вершине святой горы их Ключ – этот зелёный кристалл, дававший Земле
защиту, открывавший души, и учивший достойных. Только вот ушли наши Боги. И с тех пор Земля погрузилась во
мрак, который пока что не в силах разрушить сам человек. Слишком много в нём пока ещё зависти и злобы. Да
и лени тоже...
– Люди должны прозреть, Мария. – Немного помолчав, произнёс Радомир. – И именно ТЫ
поможешь им! – И будто не заметив её протестующего жеста, спокойно продолжил. – ТЫ научишь их
ЗНАНИЮ и ПОНИМАНИЮ. И дашь им настоящую ВЕРУ. Ты станешь их Путеводной Звездой, что бы со мной
ни случилось. Обещай мне!.. Мне некому больше доверить то, что должен был выполнить я сам. Обещай мне,
светлая моя.
Радомир бережно взял её лицо в ладони, внимательно всматриваясь в лучистые голубые глаза и... неожиданно
улыбнулся... Сколько бесконечной любви светилось в этих дивных, знакомых глазах!.. И сколько же было в них
глубочайшей боли... Он знал, как ей было страшно и одиноко. Знал, как сильно она хотела его спасти! И несмотря
на всё это, Радомир не мог удержаться от улыбки – даже в такое страшное для неё время, Магдалина каким-то
образом оставалась всё такой же удивительно светлой и ещё более красивой!.. Будто чистый родник с животворной
прозрачной водой...
Встряхнувшись, он как можно спокойнее продолжил.
– Смотри, я покажу тебе, как открывается этот древний Ключ...
На раскрытой ладони Радомира полыхнуло изумрудное пламя... Каждая малейшая руна начала раскрываться
в целый пласт незнакомых пространств, расширяясь и открываясь миллионами образов, плавно протекавших друг
через друга. Дивное прозрачное «строение» росло и кружилось, открывая всё новые и новые этажи Знаний, никогда
не виданных сегодняшним человеком. Оно было ошеломляющим и бескрайним!.. И Магдалина, будучи не в силах
отвести от всего этого волшебства глаз, погружалась с головой в глубину неизведанного, каждой фиброй своей души
испытывая жгучую, испепеляющую жажду!.. Она вбирала в себя мудрость веков, чувствуя, как мощной волной,
заполняя каждую её клеточку, течёт по ней незнакомая Древняя Магия! Знание Предков затопляло, оно было
по-настоящему необъятным – с жизни малейшей букашки оно переносилось в жизнь вселенных, перетекало
миллионами лет в жизни чужих планет, и снова, мощной лавиной возвращалось на Землю...
Широко распахнув глаза, Магдалина внимала дивному Знанию Древнего мира... Её лёгкое тело, свободное от
земных «оков», песчинкой купалась в океане далёких звёзд, наслаждаясь величием и тишиной вселенского покоя...
Вдруг прямо перед ней развернулся сказочный Звёздный Мост. Протянувшись, казалось, в самую бесконечность,
он сверкал и искрился нескончаемыми скоплениями больших и маленьких звёзд, расстилаясь у её ног в серебряную
дорогу. Вдали, на самой середине той же дороги, весь окутанный золотым сиянием, Магдалину ждал Человек...
Он был очень высоким и выглядел очень сильным. Подойдя ближе, Магдалина узрела, что не всё в этом невиданном
существе было таким уж «человеческим»... Больше всего поражали его глаза – огромные и искристые, будто вырезаны
из драгоценного камня, они сверкали холодными гранями, как настоящий бриллиант. Но так же, как бриллиант, были
бесчувственными и отчуждёнными... Мужественные черты лица незнакомца удивляли резкостью и неподвижностью,
будто перед Магдалиной стояла статуя... Очень длинные, пышные волосы искрились и переливались серебром, словно
на них кто-то нечаянно рассыпал звёзды... «Человек» и, правда, был очень необычным... Но даже при всей его «ледяной»
холодности, Магдалина явно чувствовала, как шёл от странного незнакомца чудесный, обволакивающий душу покой и
тёплое, искреннее добро. Только она почему-то знала наверняка – не всегда и не ко всем это добро было одинаковым.
«Человек» приветственно поднял развёрнутую к ней ладонь и ласково произнёс:
– Остановись, Звёздная... Твой Путь не закончен ещё. Ты не можешь идти Домой. Возвращайся в Мидгард,
Мария... И береги Ключ Богов. Да сохранит тебя Вечность.
И тут, мощная фигура незнакомца начала вдруг медленно колебаться, становясь совершенно прозрачной, будто
собираясь исчезнуть.
– Кто ты?.. Прошу, скажи мне, кто ты?!. – умоляюще крикнула Магдалина.
– Странник... Ты ещё встретишь меня. Прощай, Звёздная...
Вдруг дивный кристалл резко захлопнулся... Чудо оборвалось также неожиданно, как и начиналось. Вокруг тут
же стало зябко и пусто... Будто на дворе стояла зима.
– Что это было, Радомир?!. Это ведь намного больше, чем нас учили!..– не спуская с зелёного «камня» глаз,
потрясённо спросила Магдалина.
– Я просто чуть приоткрыл его. Чтобы ты могла увидеть. Но это всего лишь песчинка из того, что он может.
Поэтому ты должна сохранить его, что бы со мной ни случилось. Любой ценой... включая твою жизнь, и даже жизнь
Весты и Светодара. – Впившись в неё своими пронзительно-голубыми глазами, Радомир настойчиво ждал ответа.
Магдалина медленно кивнула.
– Он это же наказал... Странник...
Радомир лишь кивнул, явно понимая, о ком она говорила...
– Тысячелетиями люди пытаются найти Ключ Богов. Только никто не ведает, как он по-настоящему выглядит.
Да и смысла его не знают, – уже намного мягче продолжил Радомир. – О нём ходят самые невероятные легенды,
одни – очень красивы, другие – почти сумасшедшие.
(О Ключе Богов и, правда, ходят разные-преразные легенды. На каких только языках веками не пытались
расписывать самые большие изумруды!.. На арабском, иудейском, индусском и даже на латыни... Только никто
почему-то не хочет понять, что от этого камни не станут волшебными, как бы сильно кому-то этого не
хотелось... На предлагаемых фотографиях видны: иранский псевдо Мани, и Великий Могул, и католический
"талисман" Бога, и Изумрудная "дощечка" Гермеса (Emeral tablet) и даже знаменитая индийская Пещера
Аполлона из Тианы, которую, как утверждают сами индусы, однажды посетил Иисус Христос. (Подробнее
об этом можно прочитать в пишущейся сейчас книге «Святая страна Даария». Часть1. О чём ведали Боги?))
– Просто сработала, видимо, у кого-то когда-то родовая память, и человек вспомнил – было когда-то
что-то несказанно великое, Богами подаренное. А вот ЧТО – не в силах понять... Так и ходят столетиями
«искатели» неизвестно зачем и кружат кругами. Будто наказал кто-то: «пойди туда – не знаю куда, принеси то
– не ведомо что»... Знают только, что сила в нём скрыта дюжая, знание невиданное. Умные за знанием гоняются,
ну а «тёмные» как всегда пытаются найти его, чтобы править остальными... Думаю, это самая загадочная и самая
(каждому по-своему) желанная реликвия, существовавшая когда-либо на Земле. Теперь всё только от тебя будет
зависеть, светлая моя. Если меня не станет, ни за что не теряй его! Обещай мне это, Мария...
Магдалина опять кивнула. Она поняла – то была жертва, которую просил у неё Радомир. И она ему обещала...
Обещала хранить удивительный Ключ Богов ценой своей собственной жизни... да и жизни детей, если понадобится.
Радомир осторожно вложил зелёное чудо ей в ладонь – кристалл был живым и тёплым...
Ночь пробегала слишком быстро. На востоке уже светало... Магдалина глубоко вздохнула. Она знала, скоро за
ним придут, чтобы отдать Радомира в руки ревнивых и лживых судей... всей своей чёрствой душой ненавидевших
этого, как они называли, «чужого посланника»...
Свернувшись в комок меж сильных рук Радомира, Магдалина молчала. Она хотела просто чувствовать его
тепло... насколько это ещё было возможно... Казалось, жизнь капля за каплей покидала её, превращая разбитое
сердце в холодный камень. Она не могла дышать без него... Этого, такого родного человека!.. Он был её половиной,
частью её существа, без которого жизнь была невозможна. Она не знала, как она будет без него существовать?..
Не знала, как ей суметь быть столь сильной?.. Но Радомир верил в неё, доверял ей. Он оставлял ей ДОЛГ,
который не позволял сдаваться. И она честно пыталась выжить...
Несмотря на всю нечеловеческую собранность, дальнейшего Магдалина почти не помнила...
Были чужие люди, объятые непонятной злобой...
Были боль и ужас, наблюдая страдания Радомира...
Была крошечная надежда, улетучившаяся в мгновение...
И был КРЕСТ... Бесчеловечное и страшное орудие смерти.
Она стояла на коленях прямо под крестом и смотрела Радомиру в глаза до самого последнего мгновения...
До того, как его чистая и сильная душа покинула своё ненужное уже, умершее тело.
На скорбное лицо Магдалины упала горячая капля крови, и слившись со слезой, скатилась на землю. Потом
упала вторая... Так она стояла, не двигаясь, застывшая в глубочайшем горе... оплакивая свою боль кровавыми слезами...
Вдруг, дикий, страшнее звериного, крик сотряс окружающее пространство... Крик был пронзительным и протяжным.
От него стыла душа, ледяными тисками сжимая сердце. Это кричала Магдалина...
Земля ответила ей, содрогнувшись всем своим старым могучим телом.
После наступила тьма...
Люди в ужасе разбегались, не разбирая дороги, не понимая, куда несут их непослушные ноги. Будто слепые, они
натыкались друг на друга, шарахаясь в разные стороны, и снова спотыкались и падали, не обращая внимания на
окружаюшее... Всюду звенели крики. Плачь и растерянность объяли Лысую Гору и наблюдавших там казнь людей,
будто только лишь теперь позволив прозреть – истинно увидеть ими содеянное...
Магдалина встала. И снова дикий, нечеловеческий крик пронзил усталую Землю. Утонув в рокоте грома, крик
змеился вокруг злыми молниями, пугая собою стылые души... Освободив Древнюю Магию, Магдалина призывала
на помощь старых Богов... Призывала Великих Предков.
Ветер трепал в темноте её дивные золотые волосы, окружая хрупкое тело ореолом Света. Страшные кровавые
слёзы, всё ещё алея на бледных щеках, делали её совершенно неузнаваемой... Чем-то похожей на грозную Жрицу...
Магдалина звала... Заломив руки за голову, она снова и снова звала своих Богов. Звала Отцов, только что
потерявших чудесного Сына... Она не могла так просто сдаться... Она хотела вернуть Радомира любой ценой.
Даже, если не суждено будет с ним общаться. Она хотела, чтобы он жил... несмотря ни на что.
Но Боги не откликались... Магдалина не могла этому поверить!
Она не хотела, чтобы он умирал. Не хотела его терять...
Боль была ослепляющей... Она была просто бесчеловечной.
Подошли друзья – Рыцари Храма... Не в силах оторвать Магдалину от мёртвого тела, они почтительно ждали.
Скорбь её была столь глубокой и безнадёжной, что задевала даже самых суровых и закалённых...
Потом пришло омертвение.
Она не почувствовала, как её отвели в сторону и усадили. Не увидела, кто омыл в последний раз Радомира...
Она знала лишь одно – ОН должен был воскреснуть!.. И она должна была ему в этом помочь...
Но вот прошла ночь, и ничего не менялось. Его сущность говорила с ней, но она стояла, омертвев, ничего
не слыша, лишь без конца призывая Отцов... Она всё ещё не сдавалась.
Наконец, когда на дворе светало, в помещении вдруг появилось яркое золотое свечение – будто тысяча солнц
засветила в нём одновременно! А в этом свечении у самого входа возникла высокая, выше обычной, человеческая
фигура... Магдалина сразу же поняла – это пришёл тот, кого она так яро и упорно всю ночь призывала...
– Вставай Радостный!.. – глубоким голосом произнёс пришедший. – Это уже не твой мир. Ты отжил свою
жизнь в нём. Я покажу тебе твой новый путь. Вставай, Радомир!..
– Благодарю тебя, Отец... – тихо прошептала стоявшая рядом с ним Магдалина. – Благодарю, что услышал меня!
Старец долго и внимательно всматривался в стоящую перед ним хрупкую женщину. Потом неожиданно светло
улыбнулся и очень ласково произнёс:
– Тяжко тебе, горестная!.. Боязно... Прости меня, доченька, заберу я твоего Радомира. Не судьба ему находиться
здесь более. Его судьба другой будет теперь. Ты сама этого пожелала...
Магдалина лишь кивнула ему, показывая, что понимает. Говорить она не могла, силы почти покидали её. Надо
было как-то выдержать эти последние, самые тяжкие для неё мгновения... А потом у неё ещё будет достаточно
времени, чтобы скорбеть об утерянном. Главное было то, что ОН жил. А всё остальное было не столь уж важным.
Послышалось удивлённое восклицание – Радомир стоял, оглядываясь, не понимая происходящего. Он не знал
ещё, что у него уже другая судьба, НЕ ЗЕМНАЯ... И не понимал, почему всё ещё жил, хотя точно помнил, что палачи
великолепно выполнили свою работу...
– Прощай, Радость моя... – тихо прошептала Магдалина. – Прощай, ласковый мой. Я выполню твою волю. Ты
только живи... А я всегда буду с тобой.
Снова ярко вспыхнул золотистый свет, но теперь он уже почему-то находился снаружи. Следуя ему, Радомир
медленно вышел за дверь...
Всё вокруг было таким знакомым!.. Но даже чувствуя себя вновь абсолютно живым, Радомир почему-то знал –
это был уже не его мир... И лишь одно в этом старом мире всё ещё оставалось для него настоящим – это была его жена...
Его любимая Магдалина....
– Я вернусь к тебе... я обязательно вернусь к тебе... – очень тихо сам себе прошептал Радомир. Над головой,
огромным «зонтом» висела вайтмана...
Купаясь в лучах золотого сияния, Радомир медленно, но уверенно двинулся за сверкающим Старцем.
Перед самым уходом он вдруг обернулся, чтобы в последний раз увидеть её... Чтобы забрать с собою её
удивительный образ. Магдалина почувствовала головокружительное тепло. Казалось, в этом последнем взгляде
Радомир посылал ей всю накопленную за их долгие годы любовь!.. Посылал ей, чтобы она также его запомнила.
Она закрыла глаза, желая выстоять... Желая казаться ему спокойной. А когда открыла – всё было кончено...
Радомир ушёл... Земля потеряла его, оказавшись его не достойной.
Он ступил в свою новую, незнакомую ещё жизнь, оставляя Марии Долг и детей... Оставляя её душу раненой
и одинокой, но всё такой же любящей и такой же стойкой.
Судорожно вздохнув, Магдалина встала. Скорбеть у неё пока что просто не оставалось времени. Она знала,
Рыцари Храма скоро придут за Радомиром, чтобы предать его умершее тело Святому Огню, провожая этим самым
его чистую Душу в Вечность.
Картина неизвестного художника «Уход». Это – картина Рафаэля, считавшаяся уничтоженной |
Совмещение двух картин Рафаэля |
Картина Рафаэля «Преображение» |
|
|
Перед вами две почти одинаковые картины, автор которых – великий итальянский художник Рафаэль
Санчо (Raphael Sanzio/Santi)... Складывается впечатление, что кто-то намеренно «передвинул» вторую
картину вниз, чтобы обрезать верх с «опасным» обьектом – великолепно изображенённой «летающей тарелкой»...
Что в реальности и было абсолютной правдой. Рафаэль был весьма необычным человеком, часто идущим
наперекор святейшей церкви. Как его назвал в своих трудах знаменитый Вассари – он был «атеистом с богатым
воображением»... Первая картина (слева) была написана в последний год жизни художника (1520) и называлась
«Уход». Вызвав настоящую бурю негодования co стороны святейшей церкви, великолепное произведение
получило приговор на уничтожение. Тогда, решив безобидно пошутить над Папой, художник нарисовал
вторую картину, как бы передвинув всю композицию вниз, и обрезав верхнюю (главную) часть картины,
на которой изображался Христос, что по строгим канонам живописи того времени никак не разрешалось. Назвал
он вторую картину «Преображение» (Transfiguration)... К сожалению, художник умер так и не
закончив до конца вторую картину – её закончили его лучшие ученики и (по желанию учителя) подарили Ватикану.
Папа был в восторге от произведения и назвал его «одной из лучших» картин Рафаэля...
* * *
Первым, конечно же, как всегда появился Иоанн... Его лицо было спокойным и радостным. Но в глубоких
серых глазах Магдалина прочла искреннее участие.
– Велика благодарность тебе, Мария... Знаю, как тяжело было тебе отпускать его. Прости нас всех,
милая...
– Нет... не знаешь, Отец... И никто этого не знает... – давясь слезами, тихо прошептала Магдалина. – Но
спасибо тебе за участие... Прошу, скажи Матери Марии, что ОН ушёл... Что живой... Я приду к ней, как только
боль чуточку утихнет. Скажи всем, что ЖИВЁТ ОН... – Больше Магдалина выдержать не могла. У неё не было
больше человеческих сил. Рухнув прямо на землю, она громко, по-детски разрыдалась...
Я посмотрела на Анну – она стояла окаменев. А по суровому юному лицу ручейками бежали слёзы.
– Как же они могли допустить такое?! Почему они все вместе не переубедили его? Это же так неправильно,
мама!.. – возмущённо глядя на нас с Севером, воскликнула Анна. – Она всё ещё по-детски бескомпромиссно
требовала на всё ответов. Хотя, если честно, я точно так же считала, что они должны были не допустить гибели
Радомира… Его друзья... Рыцари Храма... Магдалина. Но разве могли мы судить издалека, что тогда было
для каждого правильным?.. Мне просто по-человечески очень хотелось увидеть ЕГО! Так же, как хотелось увидеть
живой Магдалину...
Наверно именно поэтому, я никогда не любила погружаться в прошлое. Так как прошлое нельзя было
изменить (во всяком случае, я этого сделать не могла), и никого нельзя было предупредить о назревавшей беде
или опасности. Прошлое – оно и было просто ПРОШЛЫМ, когда всё хорошее или плохое давно уже с кем-то
случилось, и мне оставалось лишь наблюдать чью-то прожитую хорошую или плохую, жизнь. И тут я
снова увидела Магдалину, теперь уже одиноко сидевшую на ночном берегу спокойного южного моря. Мелкие
лёгкие волны ласково омывали её босые ноги, тихо нашёптывая что-то о прошлом... Магдалина сосредоточенно
смотрела на огромный зелёный камень, покойно лежавший на её ладони, и о чём-то очень серьёзно размышляла.
Сзади неслышно подошёл человек. Резко повернувшись, Магдалина тут же улыбнулась:
– Когда же ты перестанешь пугать меня, Раданушка? И ты всё такой же печальный! Ты ведь обещал мне!..
Чему же грустить, если ОН живой?..
– Не верю я тебе, сестра! – ласково улыбаясь, грустно произнёс Радан.
Это был именно он, всё такой же красивый и сильный. Только в потухших синих глазах теперь жили уже
не былые радость и счастье, а гнездилась в них чёрная, неискоренимая тоска...
– Не верю, что ты с этим смирилась, Мария! Мы должны были спасти его, несмотря на его желание!
Позже и сам понял бы, как сильно ошибался!.. Не могу я простить себе! – В сердцах воскликнул Радан.
Видимо, боль от потери брата накрепко засела в его добром, любящем сердце, отравляя приходящие дни
невосполнимой печалью.
– Перестань, Раданушка, не береди рану... – тихо прошептала Магдалина. – Вот, посмотри лучше, что
оставил мне твой брат... Что наказал хранить нам всем Радомир.
Протянув руку, Мария раскрыла Ключ Богов... Он вновь начал медленно, величественно открываться,
поражая воображение Радана, который, будто малое дитя, остолбенело наблюдал, не в состоянии оторваться
от разворачивающейся красоты, не в силах произнести ни слова.
– Радомир наказал беречь его ценой наших жизней... Даже ценой его детей. Это Ключ наших Богов,
Раданушка. Сокровище Разума... Нет ему равных на Земле. Да, думаю, и далеко за Землёй... – грустно молвила
Магдалина. – Поедем мы все в Долину Магов. Там учить будем... Новый мир будем строить, Раданушка. Светлый
и Добрый Мир... – и чуть помолчав, добавила. – Думаешь, справимся?
– Не знаю, сестра. Не пробовал. – Покачал головой Радан. – Мне другой наказ дан. Светодара бы сохранить.
А там посмотрим... Может и получится твой Добрый Мир...
Присев рядом с Магдалиной, и забыв на мгновение свою печаль, Радан восторженно наблюдал, как сверкает
и «строится» дивными этажами чудесное сокровище. Время остановилось, как бы жалея этих двух, потерявшихся
в собственной грусти людей... А они, тесно прижавшись друг к другу, одиноко сидели на берегу, заворожено
наблюдая, как всё шире сверкало изумрудом море... И как дивно горел на руке Магдалины Ключ Богов – оставленный
Радомиром, изумительный «умный» кристалл...
С того печального вечера прошло несколько долгих месяцев, принёсших Рыцарям Храма и Магдалине ещё
одну тяжкую потерю – неожиданно и жестоко погиб Волхв Иоанн, бывший для них незаменимым другом, Учителем,
верной и могучей опорой... Рыцари Храма искренне и глубоко скорбели о нём. Если смерть Радомира оставила их
сердца раненными и возмущёнными, то с потерей Иоанна их мир стал холодным и невероятно чужим... Друзьям
не разрешили даже похоронить (по своему обычаю – сжигая) исковерканное тело Иоанна. Иудеи его просто зарыли
в землю, чем привели в ужас всех Рыцарей Храма. Но Магдалине удалось хотя бы выкупить(!) его отрубленную
голову, которую, ни за что не желали отдавать иудеи, так как считали её слишком опасной – они считали
Иоанна великим Магом и Колдуном... Так, с печальным грузом тяжелейших потерь, Магдалина и её маленькая
дочурка Веста, охраняемые шестью Храмовиками, наконец-то решились пуститься в далёкое и нелёгкое путешествие
– в дивную страну Окситанию, пока что знакомую только лишь одной Магдалине...
Дальше – был корабль... Была длинная, тяжкая дорога... Несмотря на своё глубокое горе, Магдалина, во
время всего нескончаемо-длинного путешествия была с Рыцарями неизменно приветливой, собранной и спокойной.
Храмовики тянулись к ней, видя её светлую, печальную улыбку, и обожали её за покой, который испытывали, находясь
с рядом с ней... А она с радостью отдавала им своё сердце, зная, какая жестокая боль жгла их уставшие души, и как
сильно казнила их происшедшая с Радомиром и Иоанном беда... Когда они наконец-то достигли желанной Долины
Магов, все без исключения мечтали только лишь об одном – отдохнуть от бед и боли, насколько для каждого это
было возможно. Слишком много было утрачено дорогого... Слишком высокой была цена.
Сама же Магдалина, покинувшая Долину Магов, будучи малой десятилетней девочкой, теперь c трепетом
заново «узнавала» свою гордую и любимую Окситанию, в которой всё – каждый цветок, каждый камень, каждое
дерево, казались ей родными!.. Истосковавшись по прошлому, она жадно вдыхала бушующий «доброй магией»
окситанский воздух и не могла поверить, что вот она наконец-то пришла Домой... Это была её родная земля. Её
будущий Светлый Мир, построить который она обещала Радомиру. И это к ней принесла она теперь своё
горе и скорбь, будто потерянное дитя, ищущее у Матери защиты, сочувствия и покоя...
Магдалина знала – чтобы исполнить наказ Радомира, она должна была чувствовать себя уверенной, собранной
и сильной. Но пока она лишь жила, замкнувшись в своей глубочайшей скорби, и была до сумасшествия одинокой...
Без Радомира её жизнь стала пустой, никчемной и горькой... Он обитал теперь где-то далеко, в незнакомом и дивном
Мире, куда не могла дотянуться её душа... А ей так безумно по-человечески, по-женски его не хватало!.. И никто,
к сожалению, не мог ей ничем в этом помочь...
Тут мы снова её увидели... На высоком, сплошь заросшем полевыми цветами обрыве, прижав колени к
груди, одиноко сидела Магдалина... Она, как уже стало привычным, провожала закат – ещё один очередной день,
прожитый без Радомира... Она знала – таких дней будет ещё очень и очень много. И знала, ей придётся к этому
привыкнуть. Несмотря на всю горечь и пустоту, Магдалина хорошо понимала – впереди её ждала долгая, непростая
жизнь, и прожить её придётся ей одной... Без Радомира. Что представить пока что ей никак не удавалось,
ибо он жил везде – в каждой её клеточке, в её снах и бодрствовании, в каждом предмете, которого он когда-то
касался. Казалось, всё окружающее пространство было пропитано присутствием Радомира... И даже если бы
она пожелала, от этого не было никакого спасения.
Вечер был тихим, спокойным и тёплым. Оживающая после дневной жары природа бушевала запахами
разогретых цветущих лугов и хвои... Магдалина прислушивалась к монотонным звукам обычного лесного мира
– он был на удивление таким простым, и таким спокойным!.. Разморенные летней жарой, в соседних кустах
громко жужжали пчёлы. Даже они, трудолюбивые, предпочитали убраться подальше от жгучих дневных лучей,
и теперь радостно впитывали живительную вечернюю прохладу. Чувствуя человеческое добро, крошечная
цветная птичка безбоязненно села на тёплое плечо Магдалины и в благодарность залилась звонкими серебристыми
трелями...
Но Магдалина этого не замечала. Она вновь унеслась в привычный мир своих грёз, в котором всё ещё жил
Радомир... И она снова его вспоминала... Его невероятную доброту... Его буйную жажду Жизни... Его светлую
ласковую улыбку и пронзительный взгляд его синих глаз... И его твёрдую уверенность в правоте избранного им
пути. Вспоминала чудесного, сильного человека, который, будучи совсем ещё ребёнком, уже подчинял себе
целые толпы!.. Вспоминала его ласку... Тепло и верность его большого сердца... Всё это жило теперь только
лишь в её памяти, не поддаваясь времени, не уходя в забвение. Всё оно жило и... болело. Иногда ей даже казалось
– ещё чуть-чуть, и она перестанет дышать... Но дни бежали. И жизнь всё также продолжалась. Её обязывал
оставленный Радомиром ДОЛГ. Поэтому, со своими чувствами и желаниями она, насколько могла, не считалась.
Сын, Светодар, по которому она безумно скучала, находился в далёкой Испании вместе с Раданом. Магдалина
знала – ему тяжелей... Он был ещё слишком молод, чтобы смириться с такой потерей. Но ещё она также знала,
что даже при самом глубоком горе, он никогда не покажет свою слабость чужим. Он был сыном Радомира...
И это обязывало его быть сильным.
Снова прошло несколько месяцев. И вот, понемногу, как это бывает даже с самой страшной потерей,
Магдалина стала оживать. Видимо, приходило правильное время возвращаться к живущим... Облюбовав
крошечный Монсегюр, который был самым магическим в Долине замком (так как стоял на «точке
перехода» в другие миры), Магдалина с дочуркой вскоре начали потихоньку туда перебираться. Начали
обживать их новый, незнакомый ещё, Дом... И, наконец, помня настойчивое желание Радомира, Магдалина
понемногу стала набирать себе первых учеников...
Это была наверняка одна из самых лёгких задач, так как каждый человек на этом дивном клочке земли был
более или менее одарённым. И почти каждый жаждал знания. Поэтому очень скоро у Магдалины уже было
несколько сотен очень старательных учеников. Потом эта цифра переросла в тысячу... И уже очень скоро вся
Долина Магов была охвачена её учением. А она брала как можно больше желающих, чтобы отвлечься от своих
горьких дум, и была несказанно рада тому, как жадно тянулись к Знанию окситанцы! Она знала – Радомир бы
от души этому порадовался... и набирала ещё больше желающих.
– Прости, Север, но как же Волхвы согласились с этим?!. Ведь они так тщательно охраняют от всех свои
Знания? Как же Владыко допустил такое? Магдалина ведь учила всех, не выбирая лишь посвящённых?
– Владыко никогда не соглашался с этим, Изидора... Магдалина и Радомир шли против его воли, открывая
эти знания людям. И я до сих пор не знаю, кто из них был по-настоящему прав...
– Но ты же видел, как жадно внимали этому Знанию окситанцы! Да и вся остальная Европа также! –
удивлённо воскликнула я.
– Да... Но я видел и другое – как просто они были уничтожены... А это значит – они были к этому не
готовы.
– Но когда же, по твоему, люди будут «готовы»?.. – возмутилась я. – Или это не случится никогда?!.
– Случится, мой друг... думаю. Но лишь тогда, когда, люди наконец-то поймут, что они в состоянии
защитить это же самое Знание... – тут Север неожиданно по-детски улыбнулся. – Магдалина и Радомир
жили Будущим, видишь ли... Они мечтали о чудесном Едином Мире... Мире, в котором была бы одна
общая Вера, один правитель, единая речь... И несмотря ни на что, учили... Сопротивляясь Волхвам... Не
подчиняясь Владыко... И при всём при том, хорошо понимая – даже их далёкие правнуки наверняка ещё не
узрят этого чудесного «единого» мира. Они просто боролись... За свет. За знания. За Землю. Такой была их
Жизнь... И они прожили её, не предавая.
Я снова окунулась в прошлое, в котором всё ещё жила эта удивительная и единственная история...
Было только одно грустное облачко, бросавшее тень на светлеющее настроение Магдалины – Веста
глубоко страдала от потери Радомира, и никакими «радостями» не удавалось её от этого отвлечь. Узнав, наконец,
о случившемся, она полностью захлопнула своё маленькое сердечко от окружающего мира и переживала свою
потерю одна, не допуская к себе даже любимую маму, светлую Магдалину. Так она бродила целыми днями
неприкаянной, не зная, что с этой страшной бедой поделать. Рядом не было также и брата, с которым Веста
привыкла делиться радостью и печалями. Ну, а сама она была слишком ещё мала, чтобы суметь осилить столь
тяжкое горе, непомерным грузом обрушившееся на её хрупкие детские плечи. Она дико скучала по своему
любимому, самому лучшему на свете папе и никак не могла понять, откуда же взялись те жестокие люди, которые
его ненавидели и которые его убили?..
Не слышно было больше его весёлого смеха, не было их чудесных прогулок... Не оставалось больше вообще
ничего, что было связанно с их тёплым и всегда радостным общением. И Веста глубоко, по-взрослому страдала...
У неё оставалась только память. А ей хотелось вернуть его живого!.. Она была ещё слишком малой, чтобы
довольствоваться воспоминаниями!.. Да, она очень хорошо помнила, как, свернувшись калачиком на его сильных
руках, затаив дыхание слушала удивительнейшие истории, ловя каждое слово, боясь пропустить самое важное...
И теперь её раненое сердечко требовало всё это обратно! Папа был её сказочным кумиром... Её, закрытым от
остальных, удивительным миром, в котором жили только они вдвоём... А теперь этого мира не стало. Злые
люди забрали его, оставив лишь глубокую рану, которую ей самой никак не удавалось заживить.
Все окружавшие Весту взрослые друзья старались, как могли, развеять её удручённое состояние, но малышка,
никому не хотела открывать своё скорбящее сердце. Единственный, кто наверняка смог бы помочь, был Радан.
Но и он находился далеко, вместе со Светодаром. Впрочем, был с Вестой один человек, который старался изо
всех сил заменить её дядю Радана. И звали этого человека Рыжий Симон – весёлый Рыцарь с яркими рыжими
волосами. Друзья безобидно так прозвали его из-за необычного цвета его волос, и Симон ничуточки не обижался.
Он был смешливым и весёлым, всегда готовым придти на помощь, этим, и правда, напоминая отсутствующего
Радана. И друзья за это искренне его любили. Он был «отдушинкой» от бед, которых в жизни Храмовиков в то
время было очень и очень немало...
Рыжий Рыцарь терпеливо являлся к Весте, ежедневно уводя её на захватывающие длинные прогулки,
постепенно становясь малышке настоящим доверенным другом. И даже в маленьком Монсегюре очень скоро
к нему привыкли. Он стал там привычным желанным гостем, которому каждый был рад, ценя его неназойливый,
мягкий характер и всегда прекрасное настроение. И только одна Магдалина вела себя с Симоном настороженно,
хотя сама наверняка не смогла бы объяснить причину... Она больше всех остальных радовалась, видя Весту всё
более и более счастливой, но в то же время, никак не могла избавиться от непонятного ощущения опасности,
приходящей со стороны Рыцаря Симона. Она знала, что должна была чувствовать ему только лишь благодарность,
но ощущение тревоги не проходило. Магдалина искренне пыталась не обращать на свои чувства внимания и
лишь радоваться настроению Весты, сильно надеясь, что со временем боль дочурки понемногу утихнет, так
же, как стала утихать она в ней самой... И останется тогда в её измученном сердечке лишь глубокая светлая
грусть по ушедшему, доброму папе... И ещё останутся воспоминания... Чистые и горькие, как бывает иногда
горькой самая чистая и самая светлая ЖИЗНЬ...
Продолжение следует...
|