|
9. Ведические символы
Страница 1 . 2 . 3 . 4 . 5
«Человеку, который отринул безу-
мие, что смерть может сделать?»
Ни в одной стране мира нет такого количества разновидностей ведических символов, как в России. Они встречается
повсеместно на всей её огромной территории, в пределах её современных границ, с востока на запад и с севера на юг,
с древнейших времён и вплоть до начала XX века. Археологи находят их во всех культурах, которые когда-либо там
существовали и которым современные учёные дали разные названия: костёнковская и мезинская культуры (25-20 тыс.
лет до н.э.), трипольская культура (VI-III тыс. до н.э.), андроновская культура (XVII-IX веках до н. э.) – так назвали
цивилизацию, которая существовала в XVII-IX веках до н. э на территории Западной Сибири, западной части Средней
Азии и Южном Урале, тагарская культура бассейна реки Енисея (IX-III в. до н.э.), пазырыкская культура (конец I тыс.
до н.э.), скифская и сарматская культура.
Ведические символы, в частности свастичные, использовались русами в градостроении и зодчестве, изображались на
фасадах деревянных срубных изб, на деревянной и глиняной утвари, на женских украшениях – височных кольцах, на
перстнях, на иконах и росписи «православных» храмов, на глиняной посуде и на родовых гербах. Наибольшее
применение свастика нашла в украшении предметов одежды и быта, и широко использовалась ткачихами и
вышивальщицами.
Существует огромное количество полотенец, скатертей, подзоров (полоса ткани с вышивкой или кружевом,
которая пришивается к одному из длинных краёв простыни, так что при застеленной постели подзор остаётся открытым
и свисает над полом), рубах, поясов, в орнаметах которых использовалась свастика.
Обилие и разнообразие свастичных мотивов просто поражает, как и тот факт, что раньше непростительно редко
они появлялись даже в специализированных книгах по народно-прикладному искусству, не говоря уже о существовании
отдельных коллекций. Этот пробел восполнил П.И. Кутенков, который собрал колоссальный материал – результат
изучения распространения свастики в Новгородской земле, Вологодской, Тверской, Архангельской, Вятской,
Костромской, Пермской, Забайкалье и Алтае и описал его в книге «Ярга-свастика – знак русской народной культуры». В ней он приводит таблицы, в которые свёл
характерные начертания свастик, использовавшихся на территории России в период с I по XX вв. н.э.
Свастик, которые использовались в России, насчитывается более 144 видов. Они бывают разных цветов
и форм, с разным количеством лучей и разной направленостью. Ещё сравнительно недавно свастика была самым
распространённым и глубоко почитаемым символом, который использовался в России на протяжении тысячелетий,
а через неё и остальными. И сей факт удивлять нас не должен. Ведь именно Россия стала источником ведических
традиций мира. Именно с её территории пошла развиваться земная цивилизация. Именно русы стали её становым
хребтом и принесли начальные её знания всем остальным народам, а значит и символику русов, в том числе и свастику
– древнейший солярный символ, а, возможно, и символ вселенной. Ведь в древних ведических источниках
говорится о том, что наша галактика имеет форму свастики. С помощью х'Арийских Рун, которыми наши предки
пользовались очень давно, слово «свастика» переводится как «Пришедшая с Небес»: руна «СВА» означает небеса, «С»
– руна направления, руна «ТИКА» – движение, пришествие, течение, бег. Свастика появлялась везде во всех землях, где когда-либо проживали славяно-арии.
К слову сказать, что почти во всех иностранных языках изображения солярного символа (разновидностей которого
совсем немного) называются одним словом «свастика», а в русском языке различных вариантов свастики существует,
как мы уже отмечали, 144 вида и столько же названий, поскольку язык наших предков, Славяно-Ариев был
гораздо богаче, глубже и сложнее современного. Одно слово, фраза или рунический символ могло нести в
себе до 50 значений (а не 2-3 омонима, как сейчас). Совсем непросто было прочитать древний текст. Всё зависело от
уровня развития и образования человека, который читает древнюю рукопись, какой смысл и содержание он сможет
раскрыть. Вот некоторые названия свастики: Посолонь, Свята Дар, Солнцеврат, Агни, Солнечный Крест, Солард,
Светолет, Цветок Папоротника, Перунов Цвет, Боговник, Сварожич, Святоч, Яроврат, Одолень-Трава, Родимич,
Чароврат, Свасти, Фаш, Мара, Инглия, Ведара, Свати, Раса и т.д. И, конечно же, Коловpaт – символ восходящего
Ярилы-Солнца, символ вечной победы света над тьмой и вечной жизни над смертью. Цвет Коловрата также играет
важное значение: огненный, символизирует возрождение; небесный – обновление; чёрный – изменение. Разная
направленность свастики соотносится с восходящим и заходящим Солнцем, с пробуждающейся и засыпающей
Природой, а не противостоянием добра и зла, светлого и тёмного.
Сельские жители называли свастику по-своему. В Тульской губернии её называли «ковылём». Крестьяне Печоры
– «зайцем» (как солнечный зайчик), в Рязанской губернии её прозывали «конём», «конской головой» (коня считали
символом солнца и ветра), в Нижегородской – «рыжиком», «вьюном» в Тверской губернии, «кривоногой» в Воронежской.
В вологодских землях её называли по-разному: «крючья», «крюковец», «крюк» (Сямженский, Верховажский районы),
«огниво», «огнивец», «конегонь» (Тарногский, Нюксенский районы), «сверь», «сверчок» (Великоустюгский район),
«вожок», «вожак», «жгун», (Кичм.-Городецкий, Никольский районы), «ярко», «косматый ярко», «космач» (Тотемский
район), «гуськи», «чертогон» (Бабушкинский район), «косарь», «косовик» (Сокольский район), «перекрест», «враток»
(Вологодский, Грязовецкий районы), «врашенец», «врашенка», «вращун» (Шекснинский, Череповецкий районы),
«углый» (Бабаевский район), «мельник» (Чагодощенский район), «крутяк» (Белозерский, Кирилловский районы),
«пылань» (Вытегорский район).
Изумительные древние орнаменты выполняли обереговую функцию, вместе с несомненной эстетической, в
которой было важно всё – и место расположения вышивки (плечи, горловина, подол и т.п.), цвет, нити, выбор
орнамента и пр. Солярные символы, как впрочем и любой другой знак, несли в них определённую смысловую
нагрузку, выписывая своего рода послание, расшифровать которое мог только ведающий человек, коих, к сожалению,
совсем не осталось. А ведь ещё во второй половине XIX века в некоторых русских деревнях жили старушки-ведуньи,
умевшие «читать» по вышитому орнаменту…
Вот, как об этом рассказывает Роман Багдасаров в своей книге «Свастика: священный символ.
Этнорелигиоведческие очерки».
«…В середине XIX века жив был ещё обряд чтения узоров, входивший в смотрины невест. Вот как происходил
он в селе Никольском Кадниковского уезда, что на Вологодчине. Под Крещение (6 января ст. ст.) из ближних и дальних
деревень приходили и приезжали девушки-невесты, привозя с собой лучшие наряды. Эти наряды были почти все сделаны
их руками. Девушка надевала под низ рубашку с двумя красными полосами, на неё – ещё четыре-пять с самыми
причудливыми узорами, которые шли от подола до груди. На верхнюю рубашку – сарафан, три или четыре нарядных
передника. Поверх всего – овчинную шубу, опушённую мехом и крытую крестьянским сукном.
После обеда начинался самый ответственный момент смотрин. Невесты становились рядами у церковной ограды.
Несколько парней выбирали пожилую женщину и под её предводительством направлялись к разряженным девицам,
которые стояли боясь пошевелиться. Баба подходила к одной из девушек, раздвигала полы шубки и показывала её
нарядные передники. Потом поднимала подол сарафана, одну за другой все узорчатые рубашки до той самой, на подоле
которой были две красные полосы.
И всё это время поясняла значение узоров. Женихи судили по рубахам и передникам о способностях девушки и
её трудолюбии: умеет ли она прясть, ткать, шить и кружева плести [377, с. 113]. Язык русской народной вышивки –
это «система письма», где чернила и бумагу заменяют холст и, чаще всего, красная нить. Понятие «писать» в древности
имело значение «украшать» и «изображать». «Строчить письмо» значило вышивать строкой, назнаменовывая один
за другим ряд символических знаков [95, с. 176-177].
Когда девушка готовила себе приданое, мать или бабушка внимательно следили за её работой и сразу поправляли
ошибки. Очевидец рассказывает, как дочь ткала в приданое полотенце и в его кайме хотела поставить два ряда
треугольников, вершина к вершине. Увидев это, мать остановила её: «Нельзя так делать, дочка! Драконовы зубы
у тебя получатся, несчастье на голову накличешь, девичий твой цвет и замужняя жизнь у дракона в зубах окажутся.
Поставь узорки подошва к подошве – выйдут солнечные лучи. И будут светить они тебе во всю жизнь…» [123,
с. 46; 147, с. 5].
Наиболее архаичные части одежды: головной убор, оплечья и подол в разных областях России имели характерные
отличия. С них можно считывать информацию об этнорелигиозных особенностях славян. А на реке Печёре ещё в
1970-е годы охотники, читая издали узоры на варежках и шерстяных чулках, определяли родовую принадлежность
встретившегося земляка. Свастика встречается на всех элементах традиционной одежды. Можно сказать, что она
пронизывала наряд русского человека буквально с головы до пят…
Простые деревенские жители в продолжение целых столетий сохраняют с каким-то религиозным уважением форму,
цвет и малейшие принадлежности костюма своих предков», – отмечали этнографы в середине XIX века. В городах
традиционный русский наряд бытовал вплоть до указанного времени. В сельской же местности его повсеместно носили
и в начале (кое-где даже в середине) XX столетия.
Правила ношения традиционной одежды имели ряд особенностей: одну полагалось носить лицам, ещё не достигшим
брачного возраста, другую – совершеннолетним, но ещё не ставшим родителями, третью – имеющим детей, и четвёртую
– лицам, ставшим дедами и бабками и утратившим способность к деторождению. В то же время, старые девы после
определённого возраста не имели права носить прежний девичий костюм [94, с. 24, 26]. Независимо от происхождения
и общественного положения, занимаемого русским человеком, его одежда отражала прежде всего брачный статус.
Наиболее насыщенную символику нёс свадебный наряд. Согласно «Чину свадебному», молодых именовали князем
и княгиней, другие участники располагались по ступеням воинской иерархии: большой боярин-тысяцкий, бояре-спутники
невесты и жениха [335, с. 156-157; 45; 271 и др]. Подвенечная рубаха имела особое значение. Изготовлялась она в течении
трёх праздничных ночей: «в первую ноченьку Христовскую [пасхальную], во другую, во Ивановскую, в третью ноченьку
Петровскую». На ней вышивалась доступная человеческому разумению картина мира, важное место в которой занимала
свастика…»
Свадебная мужская рубаха была тоже щедро украшена защитными орнаментами. Прежде всего, защищалось
горло вышитым воротником-стойкой, грудь и разрез на левой стороне груди, нижние части рукавов и подол. Сама
рубаха обычно была белого цвета, а вышивка выполнялась, в основном, красным цветом, как и в женских рубахах.
Мужские рубахи были длинными, поэтому их носили с большим напуском под узкий плетёный пояс.
Однако, как ни был бы богато украшен вышивкой мужской свадебный наряд, женский превосходил его
многократно по богатству отделки и количеству деталей. В южных и центральных губерниях Российской Империи
(Орловской, Курской, Воронежской, Тамбовской, Рязанской губерниях, частично в Смоленской и Псковской), где
женщины носили наряд с понёвой (прабабушка современных юбок), их свадебный костюм состоял из следующих
элементов.
Сначала они надевали льняную рубаху с широким вышитым подподольником. Свадебная рубаха была очень
длинной, намного длиннее роста женщины, поэтому её носили с поясом, с большим напуском. (Обычные же рубахи
состояли из двух частей: верхней и нижней. Верхнюю часть (в южнорусских районах называли «стан», «станина»,
«станочек») шили из тонкого льняного или конопляного «замашного» холста. Нижнюю часть («подстава», «подставок»,
«пришва») шили из грубого, слабо отбеленного холста.) На рубаху одевалась распашная понёва. Её шили из трёх
полотнищ красной шерстяной ткани, собранных на гашнике (плетёном шнуре). Внизу понёвы обязательно должна
была быть многоцветная браная (тканая) узорчатая кайма, на которой изображались гребенчатые ромбы и солярные
знаки. Также на женщину одевали передник-завеску или запон (наплечный, нагрудный или поясной). Обязательными
элементами женского свадебного костюма являлись украшения: кольца, серьги, бусы, пояс. По окончании свадебной
церемонии на голову невесты надевали головной убор – сороку или кичку с двумя рогами, как символ важнейшего
предназначения любой женщины быть матерью.
В старину девушка, выходящая замуж, считалась «умершей» для прошлой девической жизни и для своей семьи,
поскольку с момента замужества уходила жить к мужу. Поэтому женский свадебный наряд на Руси менялся в течение
дня бракосочетания, и состоял из довенчального и послевенчального. На венчание девушка шла в «траурных»,
печальных и скромных одеждах, так как она расставалась со своей девичьей жизнью. В некоторых регионах девушки
шли под венец в одежде чёрного цвета и такой же фате. После обряда бракосочетания невеста переодевалась в одежду
красных оттенков. Красный цвет символизировал радость и начало новой жизни.
В некоторых регионах впервые панёву надевали в день венчания или сразу после. Обычно после сватовства и
смотрин невесты мать девушки доставала заранее сшитую понёву, и, держа её в руках, стояла перед дочерью,
которая ходила взад-вперёд по лавке в избе, уговаривая:
– Прынь, дитятко, прынь, милая в нашу кабалу, в бабью понёву.
Девушка отвечала:
– Хочу прыну, хочу не прыну.
Если девушка прыгала с лавки в панёву, это считалось согласием на брак. Завязывали на ней понёву родители
или брат. В других регионах этот обряд проводился по достижению девушкой совершеннолетия и являлся сигналом
тому, что к ней модно свататься.
В зависимости от возраста и жизненных обстоятельств женщины, понёвы украшались несколькими рядами
тканых узоров, максимальное число которых равнялось 11. Этих рядов всегда было нечётное количество – 9,7,5,3,1
и назвылись они яргами, так же, как и сам солярный ведический символ свастики, несмотря на то, что в
узорах быи и другие знаки. О жизненом круге женщины и яргах-вышивках на женских понёвах пишет в своей книге
«Ярга-свастика – знак русской
народной культуры» кандидат культурологии, профессор СЗО Международной Славянской Академии,
управляющий Русским музеем народоведения в Санкт-Петербурге П.И. Кутенков.
«Девичество. В девичестве понёвы не носились.
Свадьба. Впервые невесту одевали в тяжёлую красно-полосатую браную понёву утром первого
дня свадьбы и сажали в ней на Посад. После выполнения обрядов первого дня, совершаемых в доме невесты
и жениха, ближе к вечеру невеста переодевалась в праздничные красные одежды и печальную понёву сменяла на
добрую (кpacную, праздничную) об 11 яргах. Весь этот второй (первый праздничный) свадебный комплекс
одежд назывался – сряда ярга.
Надевать сряду ярги имела право только молодуха, молодая жена. Невеста становилась молодухой
после осуществления обрядов перехода, переводящих её из рода отца в род мужа. Они предусматривали и отправление
постельного обряда, который мог происходить как в первый день свадьбы, так и после него. После обрядового
соединения мужского и женского, невеста переодевалась во вторую праздничную сряду ярги (первая свадебная
сряда кручинная). С этого времени она считалась бабой. В Вяземке говорят: «Да как панёву аденешь, так и
баба». Но это относится не вообще к понёве, а к понёве об 11 яргах. Обряд надевания понёвы о 3 яргах, выполнявшийся
перед свадьбой, ещё не переводил невесту в разряд баб. Об этом говорил и сам состав сряд невесты до посада
и после обрядового соединения, когда надевается сряда ярга.
Детородное время. Начиналось оно с замужества и продолжалось примерно до 50 лет. В это
время, разбиваемое на четыре временных части, женщина последовательно носила понёвы об 11, 9, 7, 5 яргах.
Каждому отрезку детородного возраста бабы соответствовала своя понёва, свой подтип сряды. Все другие одежды
сряд этого подтипа также насыщены наибольшим количеством знаков-оберегов, прежде всего яргами.
Последетородное время. Оно разделялось на три временных отрезка, последовательно
показывающих время приближения к переходу в иной мир. В первые годы носилась тёмно-синяя понёва о 3 яргах,
ближе к 75 годам надевалась понёва об 1 ярге. Глубокие старухи 90-100 лет носили легощецки. Это такая
же распашная понёва, как и все другие, но сделанная в технике обычного тканья из шерсти и покрашенная в чёрный
цвет, она была лёгкая, что и обусловило её название. Вместо браного подподольника на понёве ткалась белая узкая
полоска, называемая дорожкой. Oнa может соотноситься с белой дорогой к родителям, Богу.
Смерть. Понёва могла входить в смертную абряду.
Духовные времена.
Праздники. Женщины детородного времени в первый день больших празднеств (Масленица,
Пасха, Красная Горка, Троица и т.д.) носили понёвы об 11 яргах. На первый день надевали самую праздничную
понёву, которая у них имелась. На другой день они наряжались в понёвы о 9 яргах. На третий день – о 7 яргах, а
по будням навыход носили поневу о 7(5) яргах, согласно своему возрасту и состоянию. Молодуха на каждый
день праздника имела разные понёвы, но все об 11 яргах.
Женщины в последетородном состоянии ходили на праздники в лучших понёвах о 3 или 1 ярге, старухи в
легощецках, а на следующий день такие понёвы сменялись другими с теми же тремя (одной) яргами, но менее
праздничными. Праздничность понёвы первого последетородного возраста определялась несколькими чертами.
Естественно, все они о 3 яргах, но при этом более праздничной считалась та, у которой полоса бранья узоров
ткалась шире, краски были сочнее, многоцветнее, сложнее. Новую понёву находили более праздничной при
равнозначности иных признаков.
Печаль. Понёвы об 1 и 3 яргах носились в составе белых, пецальных, а также
солдатских и вдовьих сряд. Узоры печальных понёв преимущественно набирались белым и зелёным
цветами. В тсчение первых сорока дней печали (большой) женщина (независимо от возраста и состояния) носила
с белыми одеждами понёву об 1 яргe. В последующее время печали (малой), после проводов души, носилась понёва
о 3 яргах. По выходу из неё, понёва соответствовала возрасту и духовному состоянию крестьянки.
Солдатство. Солдатка в первые гoды после ухода мужа на войну (на службу) носила
понёву о 3 яргах, ближе к приходу мужа – о пяти, а по возвращении его – об 11 яргах. В случае повторного ухода
мужа на фронт, солдатка вновь одевалась в белые кручинные сряды с понёвой о 3 яргах.
Вдовство. Вдова обязана была ходить всю жизнь в печальных понёвах об одной или что
допускалось обычаем, о 3 яргах.
Вековушество. Вековуха (девка приблизительно после 27 лет, не вышедшая замуж) не имела
права ношения заготовленных ею понёв и других бабьих и девичьих одежд. Она ходила во вздевалке, «мешке с
рукавами»…»
Такой порядок ношения понёв исследователь назвал яргическим календарём жизни. Основные
жизненные вехи женщины: физиологические (девичество, замужество, детородный период, последетородный
период, старость), эмоциональное состояние (праздник, траур) и текущее, скажем так, общественное положение
(солдатсво, вдовство, вековущество) были чётко отражены в её одежде.
Однако, существовали на территории России и привычные нам календари. Их вырезали из дерева,
выдавливали на глиняной посуде и вышивали на полотенцах. Например, деревянные календари крестьяне
делали для себя сами. Из чурки длиной в 30-50 сантиметров вытёсывали четырёх или шестигранный брусок.
В зависимости от количества, на каждой грани располагали два или три месяца. На рёбрах нарезали зубцы
по количеству дней в месяце. Напротив каждого зубца ставили значки. Одни из них указывали на основные
4 положения солнца, другие – на различные праздники, третьи – на важные для ведения крестьянского
хозяйства дни. Были и такие, которые указывали фазы луны, которая, как известно и сегодня, весьма ощутимо
влияет на развитие сельскохохяйственных культур, и не только на них. Например, если посять пшеницу в
новолуние, то она будет быстро расти и зреть, но колос окажется небогат зерном. Если же посеять в
полнолуние, то пшеница будет расти медленно, и стебель у неё будет знчительно короче, зато в колосе
окажется много тяжёлого зерна.
К слову сказать, день, когда в древней Руси отмечали новолетие, время от времени менялся. До кровавого крещения русов в греческую
религию, которая сейчас называется христианство, начало года приходилось на 22 марта – день
весеннего равноденствия, что, в общем-то, наиболее логично. Тёмная, холодная и долгая зима закончилась,
природа просыпается, свет и тепло снова входят в жизнь людей. Но греческая религия принесла на Русь новое летоисчисление от сотворения мира и новый
календарь – Юлианский. Началом нового года стало считаться 1 марта. Так было до 1493 года (по
другой версии до 1348 г.), когда, укрепившись, церковь перенесла новолетие на 1 сентября в
соответствии с канонами «связенного писания». А с 1700 года, по указу Петра I, Новый год стали отмечать 1 января.
Однако, вернёмся к предмету нашего исследования – вышитым народным календарям. Одними из самых
интересных являются смоленские полотенчатые календари.
Они представляют собой систему вышивок, состоящих из нескольких частей и располагавшихся
на концах полотенца. К сожалению, сейчас точно не известно, что каждый символ означает и, скорее всего,
их значение утрачено навсегда, поскольку носителей традиции, которые могли бы объяснить нам их истинное
значение, не осталось в живых. Тем не менее, исследователи не оставляют попыток разгадать эти удивительные
произведения народного искусства. Так, П.И. Кутенков отмечает, что 4 вышитых свастики (или яргических
вязей, как он их называет) соотносятся с 4 основными положениями солнца на небе, или солнцеворотами
– два равноденствия и два солнцестояния, а между ними располагаются другие праздники или важные даты,
вышитые свастиками (яргами) поменьше. На одних полотенцах 4 солнцеворота вышиты разными типами
свастик, на других – одинаковыми. Также одни полотенца имеют завершённый ряд свастик, другие – нет.
Почему это так, никто не знает. Известно лишь то, что вышитые полотенца чётко различались по своему
назначению. Соответственно, и узоры вышивались на них разные, соответсвенно обрядовому случаю. Были
полотенца свадебные, траурные, поминальные, родильные, праздничные, например, масленичные.
Ещё одним удивительным вышитым календарём является так называемый каргопольский
месяцеслов. Здесь их вышивали тоже на полотенцах, а ещё на подзорах (полоска ткани с вышивкой или
кружевом, которая пришивалась к одному из длинных краёв простыни, так что при застеленной постели
подзор оставался открытым) и передниках. Он представляет собой оригинальную вышивку кругов количеством
от 3 до 7 или одного большого круга, окружённого растительным орнаментом.
Вот, как описывает этот календарь Г.П. Дурасов в своей монографии «Каргопольские народные
вышивки-месяцесловы», опубликованной в 3-м номере журнала «Советская этнография» за 1978 год.
Понятно, почему автор не употребляет название «свастика», а называет этот символ «крестом с загнутыми
краями», хотя и отмечает, что он обозначает солнце.
«Круг» состоит из цветка – «солнышка» и описанного вокруг него незамкнутого кольца – «месяца», от
которого, надо полагать, узор и получил своё название. Лепестки в «солнышке» чередуются с веточками. На
каждой из них вышито по четыре пары завитков – «кудрей», и только на одной – нечётное число (три, чаще
пять). В сердцевине «солнышка» – крест с загнутыми концами («заюшка») или, что значительно реже,
лунница. Над верхним лепестком вышит круг (иногда неполный) с лучами, направленными внутрь, со спиралью
или кружком в центре. Нижний же лепесток словно является стеблем цветка. В одних вышивках он опирается
на три петельки, в других – на две спирали по краям и петельку в центре.
Мотивы, схожие с нашими «кудрями», встречаем мы и в древнерусском шитье; «древо жизни» изображается
с ветвями в виде спиралек. Форма же «солнышка» отдалённо напоминает старообрядческие литые кресты –
«процветшее дерево», где парные завитки растут между лучами самого креста. Площадь самого незамкнутого
кольца – «месяца» – разделена поперечными полосками. На различных вышивках их можно насчитать от 57
до 73. С внешней стороны «месяца» словно вырастают многочисленные петельки, круги с вписанными в них
крестами, спирали и сердцевидные значки, называемые местными жителями «кривулинками».
В ходе этнографических экспедиций автору удалось выяснить лишь название элементов вышивки, а также
то, что полотенца с «кругами» передавались из поколения в поколение, но об их назначении и содержании он
ничего выяснить не смог. Поэтому автор решил сопоставить вышитый «месяц» с нанесёнными на него делениями
с резными деревянными календарями, широко применявшимися на Русском Севере и в Сибире, где каждый день
обозначался зарубкой со значком. Он также наложил устный земледельческий каргопольский месяцеслов на
вышивку и с заметил удивительное множество совпадений.
«Так, круги с крестами всюду будут соответствовать солнечным дням, связанным с годичным кругом
полевых работ (некоторые из этих дней являются главными праздниками земледельческого календаря), а
также приметам на погоду, определяющую будущий урожай. Большинство из них приходится на время
«умирания» (осень) и «пробуждения» (весна) природы. Петельки указывают дни посева и уборки хлеба, и
на дни, когда гадали о будущем урожае. Сердцевидные значки – наиболее ответственные фазы развития
озимых. Наши предположения подтверждаются, как сопоставлением со сроками полевых работ в Каргопольском
и соседних районах области, так и сравнением с резными деревянными календарями.
Ниже приводим предлагаемое нами прочтение по дням года одного, из каргопольских «месяцев» и
совпадающего с ним по тем же дням устного земледельческого каргопольского месяцеслова.
На прорисовке интересующего нас узора арабскими цифрами мы пронумеровали по порядку все значки,
расположенные на самом «месяце». Римскими же цифрами обозначены месяцы года; штриховые линии
разделяют границы месяцев. Приведём приметы, связанные с отмеченными днями.
Круг с крестом внутри:
- 3. 1/III – На Евдокию курочка из лужицы напьётся, на Николу конь (коровушка) травы наестся. Через
дорогу несёт снег – все корма выдует (весна будет затяжная. – Г.Д.).
- 6. 17/III – Снег на Олексеея – пашня на Николу.
- 8. 25/III – Не запаздывай с севом: прозеваешь – хлеб потеряешь. На благовещение ветер с Севера подует
– к морю поезжай (весна будет затяжная. – Г.Д). Дует Севрьик – не жди тепла до Петрова дня (пашня на
Николу не поспеет). На благовещение снег стаял с крыш, на Егория стает и с полей.
- 9. 1/IV – Марья, зажги снега, заиграй овражки.
- 12. 23/IV – Егорий на белом коне (снег еще не сошёл с полей – Г.Д.) – к неурожаю, на чёрном – к урожаю.
На Егория до обеда плохая погода – первая половина сенокоса и страды будет хорошей, вторая – плохой.
- 17. С 3 на 4/VI – в канун дня Митрофана (бывший Ярилин день) замечают, откуда ветер дует: с полудня
– хороший рост яровому, с севера – «ржи дождями заливаться».
- 21. 20/VII – Илья лето кончает, рожь зажинает.
- 28. 14/IX – воздвиженье, последняя копна с поля.
- 29. 25/IX – первый снег на Сергия – зима на Михайлов день (8/XI).
- 30. 1/Х – покров землю покроет. Ветер с востока – зима холодная.
- 31. 10/Х – на Евлампия рога месяца указывают, откуда быть ветру: на полночь – к скорой зиме, снег
ляжет посуху, на полдень – быть грязи до самой казанской (22/Х).
- 37. 12/XII – Спиридон-Солнцеворот.
Петельки:
- 1. 24/ I – метель на Аксинью – весь корм вывеет (весна будет затяжной. – Г.Д.). Озимое зерно пролежало
в земле половину срока.
- 2. 2/II – сретение. Какова погода на сретение – такова и весна.
- 13. 1/V – На Еремея погоже – и уборка хлеба пригожа. Еремей – засеватель. Овес сея – проси Еремея.
(2/V – Борис и Глеб – сею хлеб, начало ярового сева).
- 15. 18/V – придёт Федот, земля примется за свой род.
- 18. 24/VI – на Иван день – цвет, на Ильин день – рожь.
- 19. 29/VI – на Петров день – красное лето, зелёный покос.
- 20. 8/VII – на казанскую – разгар покоса.
- 22. 1/VIII – первый спас. За три дня до первого спаса начинают сев озимой ржи: «Сей рожь в золу (сухую,
тёплую землю) – будет в пору».
- 23. 6/VIII – второй спас. Лучшим временем для посева озимых считается период между первым и вторым
спасами.
- 24. 15-16/VIII – успенье – третий спас. До Петрова дня вспахать, до Ильина заборонить, до спасова посеять.
- 32. 22/Х – на казанскую небо дождём заплачет – зима следом пойдёт.
- 36. 6/ХII – иней на Николу – к урожаю.
- 38. 25/ХII – если лес окружавел (заиндевел) – год будет урожайный. На святки метель – будет помеха ржи
в цвету.
Петельки на ножке:
- 4. 4/III – Герасим-Грачевник первых вешних птиц на Русь ведёт.
- 16. 21/V – на мать Елену лён сею. Паши паренину до обеда – после поздно будет.
Спирали:
- 14. 9/V – Никола засеваха и отсеваха. Никола в севе и отсеве.
- 25. 18/VIII – сей озими до Флора. Не отсеешь – родятся хлоры (цветы).
Сердцевидные значки:
- 5. 8/III – Озимые посевы полгода как взошли.
- 10. 8/IV – на Родиона встреча солнца с месяцем. (10/IV – если на Терентия солнышко красное в туманной
дымке, быть году хлебородному. Ясное солнце – перепахивай озимое поле и засевай яровым).
- 26. 8/IX – озимое поле к этому времени должно покрыться всходами – «красиками».
- 34. Конец октября – снег ложится в зиму и прикрывает озимые посевы.
На некоторых шитых месяцесловах Егорьев день обозначается также и большим ростком с сердцевидным
значком. В Каргополе говорят, что с этого дня рожь две недели растёт, две недели зеленеет, две недели колосится,
две недели цветёт, две недели наливается, две недели зреет. Значения петелек 7, 11, 27 и 33 не совсем ясны.
Скорее всего, они связаны с приметами на урожай и его уборку. Так, 27 падает на 8/IX– пречистая всё поле
очистила…
Наряду с шитым, существовал более древний устный месяцеслов, который имел множество поправок и
уточнений в зависимости от погодных условий. Так, например, о начале сева ярового овса в дер. Река говорили:
«На какой неделе великого поста осыпается хвоя с ёлки, на той неделе после пасхи можно начинать и сев».
Первый сев производился полмесяца спустя после прилёта жаворонков: «Сей в грязь, будешь князь». Посадку
же лука начинали до цветения черёмухи и только в тот день, когда ветер дул с запада (как здесь говорили,
«поперёк дороги»), или уже после цветения черёмухи. Но эти сроки надо было заранее определить по тем же
приметам, по которым узнавали, каким будет лето. Так, если ожидался сухой год, лук сажали в первый срок,
дождливый – во второй.
Особенность каргопольского шитого месяцеслова ещё и в том, что он привязан к условиям северного края
и отмечает основные периоды, связанные с культивированием озимой ржи. Бытование шитых месяцесловов
именно в Каргопольском уезде связано с основным занятием местных крестьян – хлебопашеством. Крестьянские
наделы на 1912 г. составили здесь 48,9% всех земель уезда. 67% полей было с удобренной почвой (самый
высокий процент по губернии). В Олонецкой губернии земли Каргополья считались наиболее плодородными.
Под посевами озимой ржи здесь было занято 42,3% земель. Обычным здесь считался урожай ржи сам-5.
Но на лучших землях он доходил до сам-20. В одном колосе насчитывалось до 70 и более крупных
зёрен. Почти ежегодно Каргополье продавало до 10 тыс. четвертей муки в Вытегру, Пудож, Петрозаводск,
Повенец, в Архангельскую губернию. Каргопольская земля считалась хлебной житницей Олонецкой губернии…»
Ещё одна разновидность сельскохозяйственных календарей – это календари древних славянских
чар (больших сосудов), которые историки называют ещё сосуды-календари с «чертами и резами». Уже это
одно название предполагает наличие ведических символов на них. Все они были найдены на территории,
определяемой историками, как черняховская культура, там, где сейчас располагаются современные
Украина (включая Крым), Молдавия и Румыния. Время её существования относят к 2-7 векам н.э. Культура
эта так была названа по могильнику у села Черняхов, Кагарлыкского района Киевской области, который
исследовал В.В. Хвойка – российский археолог чешского происхождения, первооткрыватель Трипольской
культуры, в 1900-1901 годах.
Сосуды разделяют на 2 группы. На одних изображён полный календарь из 12 месяцев, а на других –
неполный – есть только лето или часть года от новогодних святок до жатвы. Раскрыл содержание
орнаментов на этих древнеславянских чарах и определил его, как сельскохозяйственный календарь,
академик Б.А. Рыбаков. Он подробно описал найденные артефакты и изложил свои выводы в
книге «Язычники Трояновых веков», глава: Календарные «черты и резы».
Две чары, датируемые 3-4 в н.э., были найдены в 1957 г. в с. Лепесовка, Хмельницкой обл. Обе
представляют собой трёхручные сосуды, характерные для черняховской культуры, только гораздо
большего размера. Б.А. Рыбаков отнёс их к новогодним гадательным чашам. Во-первых, потому что
трёхручные сосуды неудобны в применении. Если захватить такой сосуд за две ручки центр тяжести
окажется за линией ручек. Поэтому, наличие трёх ручек обуславливалось какими-то другими
соображениями, например, обрядовыми.
Б.А. Рыбаков пишет: «Известны более ранние сосуды из Приднепровья с рельефным изображением
трёх человеческих рук, поднятых вверх (Гавриловна). Известен на Балканах новогодний обычай: когда
месят в квашне тесто для «богача» – новогоднего священного хлеба, то три женщины трижды поднимают
квашню к небу, произнося при этом заклинания, подобные русской новогодней «славе хлебу» в подблюдных
песнях…» Во-вторых, обод чаш разделён на 12 различных прямоугольных секций с неповторяющимся
рисунком. Три рисунка (1,3 и 6) представляют собой солярный символ (либо символ огня) – косой крест.
Причём на рисунке 6 косой крест повторяется дважды и сопровождается волнистой линией – символом
воды. Таким образом, эти три секции приходятся как раз на три важнейших солнечных праздника, когда
возжигался живой огонь посредством трения:
- «а. В конце декабря, в связи с зимним солнцестоянием, огонь горел до 6 января, до конца
зимних святок. На народных деревянных календарях XVII-XIX вв. знаком солнца обозначался январь,
месяц «разгорания солнца».
- б. В связи с весенним равноденствием в конце марта. Позднее христианство отодвинуло
праздник масленицы на февраль-март, в зависимости от начала великого поста.
- в. У всех славянских и соседних с ними народов отмечается живым огнём праздник Ивана
Купалы 23-24 июня, в день летнего солнцестояния, когда явственно выступают два элемента языческого
культа – огонь и вода…»
Отсюда волнистая линия под знаками огня. Осеннее равноденствие, которое часто вытеснялось
праздниками урожая, славяне отмечали не всегда. Кроме символа огня на чаше присутствуют и другие
знаки, связанные с сельским хозяйством и промыслами: рало с плугом, колосья с зёрнами, сети для птиц,
рыб или мелкого лесного зверья, приспособление для трёпки льна и пр. Иными словами, каждый рисунок
олицетворял один месяц года. Поскольку в хозяйстве эти чаши использовать было неудобно и
найдены они были в жертвеннике святилища, то академик Рыбаков отнёс их к категории сосудов для
священной воды, с помощью которых славяне осуществляли новогоднее гадание об урожае.
В 1899 году археолог В. Хвойко нашёл в селе Ромашки Киевской области кувшин 4 века н.э.,
покрытый сложным орнаментом. Он простоял в археологическом музее долгое время. Многие учёные
пытались разгадать значение удивительного орнамента, но безуспешно. Загадку решил академик Рыбаков.
Он применил к дешифровке орнамента тот же ключ – три важных календарных даты – зимнее и летнее
солнцестояние и весеннее равноденствие. Три важнейших празднества в честь славянских богов Ярилы,
Купалы и Перуна. Вот, как описывает процесс дешифровки Виктор Драчук в своей книге
«Дорогами тысячелетий»:
«Трудность дешифровки состояла в необычности орнамента на ромашкинском сосуде. В два ряда
по стенкам сосуда шли знаки довольно сложных форм. Некоторые из них напоминали изображения серпов,
колосьев. Молодое деревцо, два креста, шестиугольник – громовой знак и другие символы входили
в верхний ряд загадочных изображений. Под ним, явно в контакте с верхним, шёл второй ряд, состоящий
из девяноста шести квадратов и волнистых линий, расположенных в замысловатом порядке. «А что, если
квадраты обозначают дни?» – предположил Б. Рыбаков.
За точку отсчёта учёный решил взять громовой знак, символизирующий праздник грозы и грома
(Ильин день). К тому же точная дата его была известна из летописей, 20 июля по современному календарю.
Но всякое предположение нуждается в доказательстве, и учёный обратился за помощью к летописям. И
они не подвели, предоставив дату другого древнеславянского праздника, дня Ивана Купалы. От праздника
грома и грозы он отстоит на 27 дней. В верхнем ряду кувшина этот июньский праздник обозначен двумя
крестами.
Неужели число квадратов нижнего ряда между двумя символами ровно двадцать семь? Да, столько.
А может быть, это лишь случайное совпадение? Нет, учёный находит новые доказательства.
Празднику Ивана Купалы, обозначенному на кувшине двумя крестами, предшествовала «русальная неделя»,
состоящая из шести дней. А на календаре полян вплотную ко дню Купалы в нижнем ряду примыкает
цепочка квадратов: их ровно шесть.
Тем не менее, исследователь не успокаивается и находит ещё доказательство: один из квадратов
стоит под изображением дерева, оно, как правило, символизирует праздник Ярилы, который летопись
приурочивает к 4 июня. Немного подсчётов, и становится ясно: квадрат под изображением дерева стоит
на месте 4 июня... Теперь можно не сомневаться; на ромашкинском кувшине изображён очень точный
календарь, начинающийся 2 мая, а кончающийся 7 августа.
Неожиданно «ко двору» пришлось и ещё одно доказательство. Сравнив современные сроки созревания
на Украине яровой пшеницы и ячменя с «заговорившим» календарём, исследователь получил интересную
картину. Около 2 мая появляются первые всходы. 20-30 мая пшеница выходит в трубку – в этот период
растение испытывает особенную жажду. На ромашкинском календаре прямо над квадратиками,
обозначавшими именно эти дни, начерчены линии, явно символизирующие дождь. И – 20 июня –
колошение. Значит, снова нужна влага. И снова над квадратами этих дней видны те же волнистые линии.
4-6 июля – молочная спелость зерна – вновь волнистые линии наверху.
Наконец, 20 июля дожди больше не нужны, волнистые линии переходят из верхнего ряда в нижний.
Этим календарь символизирует «низведение» всех небесных вод под землю накануне жатвы...»
Древние земледельцы на территории огромной страны использовали ведические символы в
своей повседневной жизни не только в земледельческих календарях и одежде, но в предметах домашнего
обихода и в украшении своих домов.
Ведические символы на прялках
Наверное, самым известным предметом домашнего обихода, в украшении которого широко применялись
ведические символы, является прялка. И это неудивительно – прялка была одним из важнейших предметов в
крестьянском хозяйстве.
В каждой крестьянской семье женщины должны были обеспечить достаточное количество пряжи для того,
чтобы потом из неё наткать достаточное количество полотна, чтобы сделать одежду, постельные принадлежности,
полотенца, скатерти и другие необходимые в быту вещи на всю семью. Кроме того, изготовленная ткань шла на
продажу, на оброк помещику, на пожертвование церкви. Она же зачастую служила и платёжным средством. Кроме
этого, ткань нужна была для изготовления приданого, в которое могло входить, кроме всего прочего, до 100
полотенец.
Делалось всё это зимой, когда женщина была свободна от полевых и других работ, предварявших собственно
прядение и ткачество (от выращивания льна до отбеливания готовых холстов). Вообще на Руси лён считался
«женской» культурой, поскольку все работы со льном, начиная с посева и заканчивая его уборкой и обработкой,
выполняли женщины. Даже приданое крестьянские девушки зарабатывали себе за счёт работы со льном.
Это касалось не только льняных изделий, сделанных собственноручно, но и доходов с льняной пряжи. Отец
выделял им часть своей земли под лён, а они, между полевыми и домашними делами, выращивали, убирали,
обрабатывали лён, пряли и ткали, либо отдавали отцу для продажи на ярмарках пряжу, а доход, опять же, шёл
на приданое.
Вот, что должна была делать женщина, чтобы обеспечить своей семье полотна на разные нужды.
Весной надо было подготовить семена льна и конопли к посеву и в конце мая – начале июня их посеять. В июне
прополоть не менее двух раз. В августе – собрать и периодически теребить и просушивть снопы. До середины
сентября снопы надо было мочить в пруду, чтобы волокна освободились от клейких веществ. В сентябре
смолотить для получения семян. До декабря мять, трепать и чесать волокна для освобождения волокон от
костры (одревесневшие части стеблей). Далее до конца февраля полученное волокно надо было её спрясть, а
всю весну и до начала посевной ткать полотно. Затем полученную ткань отбеливали. Значала её «золили» –
замачивали в большом глиняном двухведровом горшке (корчаге) с кипятком и золой и оставляли её так в печи.
Затем стирали, предварительно выдерживая ткань в мыльном растворе в печи. Окончательное отбеливание
производилось на лугу, где расстилались холсты, которые периодически смачивались водой. При солнечной и
тёплой погоде отбеливание занимало 15-20 дней. Либо поступали проще: весной выстилали полотно на
наст. Тающий снег на солнце отлично отбеливал ткань. После стирки она становилась белоснежной. Весь процесс
от посева до изготовления готовых изделий занимал более полутора лет.
Весь этот труд этот был очень тяжёл. Девочек начинали приучать к нему с семи-восьми лет, так что
они к пятнадцати годам знали весь процесс переработки льна и конопли и изготовления из них полотна. Однако
в русской деревне ткачество обычно воспринималось как женское занятие, а прядение – как девичье. «Прялка
сопровождала девушку от рождения до замужества. У восточных славян пуповину новорождённой девочки
перерезали на Прялке или веретене; через Прялку передавали новорождённую крёстной матери; клали Прялку
в колыбель девочки. Личную, подписанную Прялку не давали взаймы, иначе, как считали в Полесье, будет пожар
или погибнут пчёлы. На Русском Севере парень, написавший на Прялке девушки своё имя, обязан был на ней
жениться. Обычно жених дарил девушке новую, сделанную и украшенную своими руками Прялку…» (М.М.
Валенцова «Славянская мифология»).
До 17 века, когда на Руси появились самопрялки, в подавляющем большинстве русские женщины использовали
ручные прялки. И, хотя самопрялки значительно убыстряли работу, ручные прялки вытеснены не были. Основной
причиной тому являлось то, что на самопрялке не получалось тонкой пряжи. Так что ручные прялки
продолжали использоваться даже вплоть до 30-х годов прошлого столетия. Они представляли собой вертикальную
стойку с лопастью в виде лопатки или гребня, на которую привязывали (или одевали в случае гребня) кудель
(очищенное от костры волокно льна, конопли или шерсть). Прялки с гребнем использовались в центральных и
южнорусских губерниях и в Поволжье. Прялки с лопастями – на Севере, а также в центральных губерниях, на
Урале, в Сибири, на Алтае.
Стояк прялки соединялся с горизонтально расположенной узкой доской, которую называли «донцем», на
которое садилась пряха. На них, кстати, девушки катались с горок на Масленницу, вернее Комоедицу.
Изгоравливались такие прялки двумя способами. Их могли вырубить целиком из пней берёзы или ели. Из пня
вырубали стоячок-лопастку, из корня – донце. Такие цельные прялки обычно отличались массивностью и крупными
размерами. Их называли «копани», «копылы», «кокорицы». Одной такой прялке-копани, найденной на реке Модлоне
(Вологодская область), три тысячи лет. О «прялице-кокорице» часто упоминается в северных русских песнях.
Одновременно – и тоже с незапамятных пор – использовались и цельные, неразъёмные прялки.
- Уж ты прялица, кокорица моя.
- Пойду вынесу на улицу тебя.
- Буду прясти попрядывати.
- По беседушкам похаживати.
Либо прялки делались сборными – когда стояк крепился или ввинчивался в выступающую головку «донца».
В этом случае донце вырезали из осины или липы, а вертикальную стойку с лопастью или гребнем делали из
твёрдых пород, чаще всего из клёна, а веретено из берёзы. А ещё на Руси бытовали переносные прялки: кудель
привязывали или прикалывали к одному её концу, а другой конец вставляли за пояс. Женщина могла прясть стоя
или даже на ходу, когда шла в поле, гнала корову или пасла гусей. Дома, вынув из-за пояса, нижний конец прялки
втыкали в отверстие лавки или «донце».
Принцип работы на ручной прялке был следующий. Кудель (волокно для прядения) привязывали к верхней
части прялки. Пряха садилась на лавку на донце и левой рукой осторожно вытягивала из кудели нить, а большим
и указательным пальцами правой руки крутила веретено. Нить должна получиться тонкой, ровной и прочной.
Большую роль при этом играло терпение пряхи и ловкость её рук: потяни она сильнее, и нить оборвётся, чуть
ослабь – нить будет слишком толстой или неровной. Но вот нить вытянута, пока хватало руки, которую пряха
отводила всё дальше и дальше вправо, и пряха сматывает её на веретено. Затем вся операция повторяется сначала...
Сколько же могли напрять пряхи? «Ручное прядение было очень медленным, малопроизводительным.
Самая искусная пряха, работая от зари до зари, могла напрясть в день около 300 метров. Чтобы получить в
результате 1 метр ткани, ей нужно было так трудиться не менее четырёх дней. Поэтому прядильный сезон
продолжался почти 5 месяцев…» (Источник: С.Ю. Баранов «Культура Вологодского края. Рукоделия и ремёсла»). Для того, чтобы приготовить себе
приданое, девушка должна была прясть и ткать с 6-8 лет.
Пряли зимой у себя в избе, при свете лучины. Лучина крепилась на светце – деревянном стояке, один конец
которого укреплялся в край деревянного корытца, а верхний заканчивался металлической развилкой. В эту развилку
и вставлялась лучина. В корытце наливалась вода. Обгоревший конец лучины падал в воду. Такая вот была техника
пожарной безопасности. На лавку, где сидела пряха, ставили лукошко с клюквой, брусникой, рябиной или калиной.
Потому что кислая ягода способствовала выделению слюны, которой пряха время от времени смачивала пальцы
левой руки (большой и указательный), дёргающие пряжу, как и пальцы правой руки, занятые веретеном.
Пряли на посиделках деревенской молодёжи, причём к играм и танцам молодёжь обычно приступала только
после того, как иссякали «уроки», т.е. принесённая из дому кудель для пряжи. А в некоторых случаях девушки
прибегали к хитрости: «Некоторые славнухи... украдкой приносят с собой уже готовую пряжу, так как заботливые
матери каждый раз у возвратившейся с посиделки дочери осматривают, много ли напряла за вечер, а в иной весёлый
вечер, между тем, не удаётся и преслицыто в руки взять…»
Прялка на посиделках выступала своего рода «визитной карточкой» девушки, её украшением, наравне с бусами
и лентами, поэтому украшению прялки придавалось особенное значение. Красивая прялка была гордостью владелицы.
Она несла её на посиделки, держа за ножку, так, чтобы всем было видно искусную резьбу или роспись прялки.
Обычно свою первую, самую простую, прялку девушка получала от отца. Когда она становилась взрослой, ей
либо изготавливали, если отец был мастеровым, либо покупали новую, резную или расписную, либо дарили ей
старую, доставшуюся по наследству от старших женщин семьи. Часто прялка была ценным подарком мужа жене.
Поэтому этот важный в крестьянской жизни предмет украшали особенно тщательно, с большой выдумкой и
любовью – росписью, резьбой и даже инкрустировали зеркальцами. Красивую прялку-подарок берегли, передавали
из поколения в поколение.
Многие прялки, в добавление к росписям, содержали дарственные надписи типа «Кого люблю того дарю»,
советы, поучения: «Пряди, прялку береги, за отца бога моли». Или вот такое: «Пряди, моя пряха, пряди нелениса»
или тут же можно было прочесть лукавый ответ: «Я бы рада пряла, меня в гости звали» (орфография сохранена).
Многие прялки подписывались, например, так: сия пря(лка) крестьян(ки) Наста(сии) Алексе(евны) Шиба(новой).
Сию прясн(ицу) раб(отал) кре(стьянин) дер(евни) Дуб( ) Степ(ан) Оглоб(лин) 1890 декабря 29 дня. Из многих
сотен прялок, хранящихся нынче в музеях, ни одна не повторяет другую, каждая наделена своими индивидуальными
чертами, имеет свой неповторимый характер.
Очень часто прялки украшались орнаментами из ведических символов – древними символами солнца, звёзд,
земли, водной стихии, «громовыми знаками», изображениями «белого света». «Громовой знак» – лепестковый
шестилучевой символ – ещё называли на Руси «Перуновым». Считается, что на резных деревянных изделиях (в
том числе и в декоре деревянных изб) он использовался в качестве оберега от грома.
Символ «белый свет» означал вселенную, пространство, где происходят все события, а не столько
дневной свет. Он изображался, как одно большое солнце, окружённое малыми солнцами, или как семь солнц
одинакового размера. Но почему же «белый свет» состоял в понимании наших предков именно из 7 солнц?
Некоторые исследователи славянской символики выдвигают версию, что так изображается положение солнца в
течение суток, включая ночные фазы (нижнее положение солнца), идентичные дневным, но не видимые, так
называемое, ночное солнце, путь солнца ночью, как путешествие по царству Ящера – мировому океану,
окаймляющему земной шар.
Однако, на наш взгляд, на вопрос: что означает число 7 в нашем мире, наиболее ясный ответ дал Николай Левашов, русский учёный-физик, писатель и художник. Вот, что
он написал в одной из своих фундаментальных работ «Последнее обращение к человечеству»: «…наша планета Земля, наша Вселенная, образована
слиянием семи форм материй. Причём, число «семь» не имеет никакого мистического значения. И то,
что наша вселенная образована из семи форм материй не является чем-то уникальным или неповторимым,
божественным. Это просто качественная структура нашей Вселенной. И неслучайно белый свет при преломлении
распадается на семь цветов, октава содержит семь нот, наработка семи тел – завершение эволюции земного
цикла…»
Не правда ли, удивительно, что на обычной крестьянской прялке изображались символы, иллюстрирующие
качественное строение нашей Вселенной?
Также на прялках изображался, так сказать, частный случай «белого света» – Земля и Солнце. «В средней
или нижней части лопаски прялки изображали вспаханную землю (заштрихованные квадратики и ромбы). Позднее
на месте очень условной земли появились живые люди с разнообразными сценками их быта. Ниже земли, на боковых
нижних выступах прялки («серьгах»), почти обязательно изображали восходящее и заходящее солнце. На наиболее
архаичных прялках, помимо кружков, обозначавших ход солнца, вырезали три круга: в центре – круг, обведённый
волнистой линией с квадратом земли (пашни) посередине; ниже – круг с кривыми линиями, подчёркивающими
динамику движения; в верхней части прялки, прямо над кружками, отмечающими путь солнца по небосводу, –
огромный круг из множества деталей, создававших эффект сверкания. Все три элемента – земля, солнце и «белый
свет» – являются составными частями картины мира. Возможно, не каждый круг осмыслялся как знак
солнца. В некоторых случаях он мог выражать идею кругозора, небосвода, всего “белого света”…». (Белякова
Галина. «Славянская мифология»).
Вообще, солнца на русских прялках было очень много. Возможно, что его изображение помогало труженнице
пряхе чисто психологически – согревало её долгими зимними вечерами, напоминало о защите солнечных светлых
богов. Также солнце изображалось в виде цветка с восемью лепестками, круглых розеток, коня (на расписных
прялках), крестиков или свастики. Интересно и изображение так называемого «бегущего» солнца – вырезанные
несколько дугообразных линий внутри круга и расположенных радиально, что создаёт впечатление катящегося
колеса…
* * *
В процессе работы над материалом о ведических символах на прялках, мы заметили, что особенно много
таких прялок «родом» из Вологодской области. Причём датируются они концом 19 века. Мы задались вопросом:
почему ведические или, если хотите, языческие символы вовсю использовались во время, когода, казалось бы,
христианство давно и прочно утвердило свои позиции на Руси, и его символика должна была бы сделать то же
самое? Ответ мы нашли в статье «Русьский Север. А было ли крещение?», в которой используются выдержки из материалов
Н.А. Иваницкого (1847-1899 гг.), вологжанина-краеведа, чьи труды явились серьёзным вкладом в развитие
русской науки и культуры. Его деятельность была разносторонней и плодотворной. Как ботаник, он составил
гербарий и опубликовал список растений Вологодской губернии; как поэт и писатель, выступил с несколькими
талантливыми очерками и стихотворениями; как этнограф, зарекомендовал себя автором ценных научных
исследований о жизни северо-русского крестьянства, и, наконец, как фольклорист, собрал на территории
Вологодской губернии богатейшую коллекцию песен и других произведений устного народного творчества,
вполне достойную встать в один ряд с классическими сборниками русского фольклора.
«Едва ли, кто то не согласится, что из всех областей Руського Севера, наиболее загадочной и наименее
изученной является Вологодская. Говоря о дохристианской Вологодчине, нельзя не сделать предположения
о существовании в ней языческих святилищ, которые очевидно были осквернены и безжалостно уничтожены
по примеру Новгорода и Киева. Надо заметить, что радикальность первых поборников христианства ни в чём
не уступала атеистическому порыву «воинственных безбожников» – коммунистов. Напомним, что в Киеве «Перуна» привязали к хвосту коня и сволокли с
Княжьей горы в Днепр, при этом двенадцать мужей колотили его жезлами. В Новгороде ситуация повторилась
с той лишь разницей, что дорога, по которой «Перуна» волочили в Волхов, была предварительно вымазана
калом…
«Едва ли найдётся хотя бы один человек во всей местности, который бы знал Святое Евангелие, большею
частию не знают даже заповедей и не умеют прочесть самой краткой молитвы. Иконы хотя имеются в каждом
доме, но от пыли и времени в таком находятся виде, что нужна большая специальность – узнать – какого святого
на доске было некогда изображение…»
Ещё более красноречивое свидетельство – в отношении жителей Бережнослободской волости Тотемского
уезда приводит на страницах «Вологодского сборника» сельский учитель из Брусенца Л. Скворцов:
«Во-первых, большая часть населения и особенно малые дети не носят нагрудных крестов, во-вторых,
в каждом доме имеется как нарочитое место для святых икон, так и сами иконы, но последние в таком виде,
что от копоти и пыли не дают даже возможности распознать – чьё на доске было некогда изображение… О
возжжении же перед иконами, хотя бы в годовые праздники, лампадки и помину нет. В-третьих, понятие о
двунадесятых или годовых праздниках во всей массе населения крайне слабо. О существовании таких праздников,
как Сретение Господне, Преображение, Рождество Пресвятой Богородицы, Введение Её во Храм многие и
не слышали. Естественно при этом, что ни одна женщина и большинство мужчин не умеют прочесть даже
самой кратчайшей молитвы, а некоторые и умеют, то почти совершенно искажают смысл слов, например,
вместо «Отче наш» читая – «очи наши» и т. п.».
В строгом соответствии с христианским каноном, церкви ставились непосредственно на месте разрушенных языческих славянских капищ
и храмов. Сокрушив и осквернив изображения Богов русичей, Владимир «повеле рубити цьркви и поставляти
по местам, идеже стояша кумири». Эта традиция строго соблюдалась во всех русьских городах и весях, в том
числе и в Вологде…
Прошла почти тысяча лет… Несмотря на то, что практически вся территория Вологодчины к началу 20-го
века была покрыта мелкой сетью церковных приходов, на большей её части христианская вера так и не прижилась.
Многочисленные подтверждения этому обнаруживаются в работах дореволюционных этнографов.
«Что касается духовного просвещения народа, – пишет Н.А. Иваницкий, – то здесь мы
встречаемся с таким изумительным фактом, что мой рассказчик, уроженец деревни Марково, совершенный
язычник. О христианском Боге (имеется в виду иудейский бог-отец – Иегова) он только слыхивал от
родителей, об Христе же никогда и ни от кого не слышал, Евангелия не читывал, едва умеет креститься и не
знает не только важнейших молитв, но даже и той, которую произносят толстовские старцы: «Трое вас, трое
нас, помилуй нас». Местный причт посещает деревни своего прихода для того только, чтобы собрать хлеб и
дары о праздниках и, конечно, ни в какие духовно-нравственные беседы со своими прихожанами не
вступает…»
Описывая религиозный дух населения Троицины Кадниковского уезда, А. Шустиков отмечал:
«Ещё больше язычества зафиксировано этнографами в местных Обрядах, обычаях, суевериях, заговорах,
поверьях и т.п. Вологодский фольклор, вообще настолько пропитан язычеством, что отыскивание в нём позднейших
христианских наслоений станет для будущих исследователей нелёгкой задачей. Весьма показательно также
отношение вологодских крестьян к своему духовенству, к которому, по выражению Н.А. Иваницкого, «оказывается
полное пренебрежение». Об этом же говорят бытующие на Вологодчине поговорки: «Худое барство хуже
пономарства», «Поп медный лоб», «Поп руки загребущие, глаза завидущие», «Родится – годится, и умрёт – не
уйдёт (т.е. поп возьмёт и с родившегося, и с мёртвого)», «Я не из таких кто грабит нагих (говорят попу в укор)».
Этнографы нередко упрекают русьских крестьян в невежестве, но делают это абсолютно несправедливо.
Под «невежеством» в первую очередь подразумевается «отсталость» в религиозном и политическом отношении.
Однако кровавая коммунистическая вакханалия последнего столетия убедительным образом показала, что в
подобном «невежестве» как раз и скрывалась вековая народная мудрость: русьский крестьянин инстинктивно
открещивался от бредовых политических и религиозных идей, которыми в ту пору была столь увлечена так
называемая «русская интеллигенция», представителями которой с гордостью считали себя эти этнографы…
Очень показательно в этом смысле отношение вологодских крестьян к знаменитому «Петровскому посту»,
начинавшемуся спустя неделю после Троицы и продолжавшемуся до Петрова дня (29 июля). Про «Петров пост»,
– свидетельствует Н.А. Иваницкий, – отзываются в шутку, что его выдумали попы в заговоре с деревенскими
старухами; первые имея в виду собирать «петровщину» (поповские поборы натурой с крестьян), а вторые – с
целью накопить масла.
Почти слово в слово приводит это сообщение и С.М. Максимов, прибавляя к нему следующее:
«Впрочем, пример вологодских скептиков надо признать исключением, так как в Центральной России
Петровский пост соблюдается в крестьянской среде во всей строгости церковного устава». Сегодня мы
можем с уверенностью поставить этот «скептицизм» в заслугу русьским крестьянам Вологодчины.
Петровский пост, как известно, был введён на Руси в первой половине XI века для скорейшего искоренения
языческих русальских обрядов. Этим постом покрывался один из центральных языческих праздников – день
летнего Солнцестояния Купала и примыкавшие к нему Русалии, столь часто упоминаемые в «Стоглаве» и
«Поучении против язычества». Напомню, что введение этого поста вызвало недоумение даже у митрополита
– грека Григория, который посчитал его откровенной нелепостью. Несмотря на все свои старания, церковникам
так и не удалось заглушить языческую культуру. Даже день Иоанна Крестителя, умышленно наложенный попами
на нашу славянскую Купалу, привёл лишь к слиянию двух названий с явным преобладанием языческой Купалы,
– Иван Купала.
Как видим, скептицизм «невежественных» вологодских крестьян оказался вполне оправданным. А ведь со
времени введения на Руси Петровского поста до момента фиксирования этнографами этого «скептицизма»
прошло, как минимум, восемь с половиной столетий! Хранителями вековых знаний в русьской деревне
являлись колдуны или знахари – духовные наследники древнерусьских волхвов, кудесников, чародеев, кощунников,
кобников и т.д. «Простой сельский волхв, – пишет Б.А. Рыбаков, – должен был знать и помнить все
обряды, заговоры, ритуальные песни, уметь вычислять календарные сроки всех магических действий, знать
целебные свойства трав. По сумме знаний он должен был приближаться к современному профессору
этнографии с той лишь разницей, что этнограф должен долго выискивать полузабытые пережитки, а
древний волхв, получал знания от своих учителей-предшественников».
На мой взгляд, современный профессор этнографии по степени глубины своих познаний настолько же
отстоит от древнерусьского волхва, насколько современный первокурсник отстоит от маститого профессора
Этнографии. Именно поэтому на протяжении всей истории «русского православия» простые люди не переставали
обращаться за помощью к деревенским знахарям и знахаркам, имея все основания относится к ним с особым
почтением. «Нет ни одной деревни в волости, – свидетельствует учитель Л. Скворцов, – в
которой бы не было колдуна или ворожеи, и обращаться к ним не считается и грехом. Вера в силу этих колдунов
необычайная, а потому в «ущерб» себе их содержат везде почти на своих квартирах бесплатно, уважают, и
наделяют за заслуги баснословными вознаграждениями…»
Надо отметить, что услугами знахарок до сих пор с успехом пользуются и городские жители, особенно в
тех случаях, когда дело касается детей и стариков. Количество таких «бабушек» в настоящее время невелико,
но они всегда были, есть и будут. Дай им Боги здоровья и счастья!
В последние годы интерес к славянскому язычеству значительно возрос. Выдержав тысячелетний натиск
чужеродного христианства и
семидесятилетний воинствующего коммунизма,
загадочное мировоззрение наших предков продолжает тревожить воображение их далёких потомков. Язычество
никогда не умирало, на протяжении столетий оно лишь впитывало в себя новые компоненты и усваивало их
к своей выгоде. Чтобы убедиться в этом, достаточно оглянуться вокруг: и в нашей малой родине слышится
отзвук почитания Рода, и в нашей самобытной культуре – отголосок древнего Культа, и во
всём укладе нашей жизни – чествование богинь Лады и Живы. Глубоко убеждён: именно в
дохристианской Руси, в этом древнейшем и таинственном периоде нашей истории следует искать настоящий
Русьский дух. Именно там находится ключ к пониманию нашего прошлого, настоящего и будущего.
(По материалам публикаций вологодского краеведа и собирателя М. Сурова).
* * *
|
|
